Просто хаос. Вот возьмем для примера простого крепостного. — произнес он и сменил лист. — Обратите внимание СКОЛЬКО на него всего повешено. Вот. Вот тут — сколько он может заработать. В среднем. А тут сколько казна с него должна получать, и сколько получает? — указал он палочкой?

— Как так? — удивился Петр.

— А вот так.

— И откуда у тебя такие сведения? — поинтересовался Меншиков.

— Помните я на природу ездил? На недельку.

— Конечно, — кивнул царь. — По лесу погулять, клещей пособирать, как ты сам сказывал. А сам в села какие-то поехал.

— Да. Я выбрал несколько сельских населенных пунктов и нагрянул туда с проверкой. С полусотней лейб-кирасир. Знаете, что произошло? Часть крестьян от меня в лесу пряталась. Но найти их было несложно.

— Не сложно? — удивился Яков Брюс. — Многие ссылаясь на то, их не находят.

— Так не стараются или взятку берут, чтобы не найти.

— А ты, значит, старался?

— А зачем мне дурью маяться? Мне разобраться в деле требовалось. Вот смотрите. Населенные пункты, включая всякие выселки, обнаружить нетрудно. Даже если они в какой глуши. Люди ведь ходят — от того дороги да тропинки образуются. Проехавшись по округе, я составил набросок чертежа местности. Разместив на ней найденные дома и поселения со всеми выясненными путями. Проверил тропинки, которые ведут вроде как в никуда. Нашел еще дома. Каждый дом — это определенная площадь. Крестьяне сверх необходимого строить не станут. Их же топить зимой. А чем меньше дом, тем дешевле и проще это сделать. Поэтому можно посчитать максимальную рабочую вместимость помещений.

— Максимальную, — заметил Меншиков, — но не настоящую?

— Да. Чтобы понять действительную наполненность пришлось еще раз проехать и поглядеть на хозяйство. На поля. Ведь каждая десятина поля — это труд. По весне и осени сжатый по времени труд. Да и иное поглядеть в хозяйстве. Проставил численность объявленную и численность необходимую по работам. Сравнил ее с численностью по вместимости построек. Посчитал примерную разницу. Поглядел на карту. Локализовать место укрытия крестьян оказалось нетрудно. Они ведь под кустом сидеть днями напролет не могут. Им нужна вода, еда и возможность двигаться, хотя бы в туалет ходить где в сторонке. А таких мест оказалось немного. Чтобы с дорог не разглядеть да дым издалека не примечать. Там я укрывающихся и обнаружил.

— А чего они прятались? — нахмурился Петр.

— А ты вот сюда посмотри? — указал он та лист, где показана нагрузка на крестьян и их производительность труда.

— От податей бегут?

— Нет, — покачал головой царевич. — От смерти своей. Я их всех опросил. И тех, кто остался. И тех, кто прятался. Как один твердят — подати и поборы с них берут. Рассказали сколько.

— А не врут? — с улыбкой спросил Головин. — По своим знаю — любят.

— Это если бы они могли сговориться. А так каждый бы свое врал. Расхождения были, но в целом совпало — не просто берут, а дерут с них три шкуры. — царевич сменил лист на держателей. — Вот это количество обнаруженных мною сельских жителей. Вот тут, сколько они заработали в год. Вот это — сколько с них собрали податей, оброка и прочего. А вот это, — постучал он палочкой по числу, — сколько нам поступило в казну. А теперь вопрос. Как вообще этот весь бред может работать? И да, я видел своими глазами этих людей. Они голодают. Худые как щепки. Изможденные. Ума не приложу как им вообще что-то получается вырастить и сделать. Особенно женщины и дети. На них больно было смотреть.

— Вот не надо, — скривился Петр. — Человеколюбию не всегда есть место.

— Причем тут человеколюбие? — наигранно удивился Алексей. — Голодающие изможденные женщины не могут нормально рожать детей. А дети, если рождаются, оказываются слабыми. Часто умирают. Оттого прирост рабочих рук маленький. Едва идет. Опять же, люди, находящиеся в таком состоянии плохие работники. Где тут человеколюбие? Это простой здравый смысл.

Помолчали.

Посмотрели на этот листок с обобщениями.

— Грустно?

— Грустно, — хмуро произнес Яков Брюс.

— Получается почти что как в той дурацкой шутке о том, что жадный хозяин почти что научил лошадь обходится без еды. Еще бы немного и привыкла. Но нет. Не повезло. Сдохла.

— Давай без этого… — буркнул царь.

— И чтобы ты предложил? Как это исправить? — поинтересовался Меншиков.

— Хватит! — обрезал беседу Петр. — Мы сейчас не для того собрались.

— Может Алексей что дельного скажет? — удивился Яков Брюс.

— Сейчас не время этим вопросом заниматься. И не место. Война идет. А все эти движения с крестьянами попахивают бунтом. Бунтами. Даже Смутой. Чтобы всем этим заняться, мы должны быть свободны и готовы действовать.

— Так мы же просто обсуждаем… — произнес Алексей.

— А если эти обсуждения просочатся и пойдут в народ? Представляешь, что будет?

— Их переврут и постараются использовать против нас. — пожав плечами ответил царевич. — Но я полагал, что все присутствующие умеют держать язык за зубами.

— Сам то веришь в то, что никто не проболтается? — хмуро спросил Петр. — Поэтому я повторяю — хватит о крестьянском вопросе.

— Ты ведь не хуже меня знаешь — его нужно решать.

— Леша…

— И чем скорее, тем быстрее твоя казна наполнится монетами. — буркнул Алексей. — Ладно. Все. На сегодня все.

— Скорее держава на годы погрузится в смуту. — встречно буркнул царь.

Царевич действовал методично.

Капая на темечко отцу.

Раз за разом возвращаясь к этому вопросу. Находя каждый раз новые поводы. И было видно — стены крепости дают трещины. Причем у окружения царя даже быстрее, чем у него самого. Арина даже доносила, что эти темы слышали слуги. Дескать, обсуждали приватно. И не так, чтобы ругали парня. Нет. Просто обсуждали, пытаясь понять, что делать.

И вот — новый заход.

Были бы фотографии — приложил бы. Сам то он насмотрелся на этих изможденных людей. Самые кошмары бы сфотографировал, а потом предъявил, чтобы давить на эмоции…

— Фотографии! — промелькнула в его голове мысль. — Там же что-то было со светочувствительностью какого-то серебра. Кажется, йодистого. Да… точно… Полированная пластинка серебра в парах йода… в темноте… да, что-то подобное я где-то слышал. А потом для чего-то требовалась ртуть. Только для чего? Надо попробовать… — пронеслось в голове у Алексея. — Ах да… еще йод нужно как-то добыть и… открыть. Его то пока не знают… Как его добыть то?.. Вспомнить бы… Опять экспериментировать. Как же я…

Со стороны эти размышления не были особенно заметны. Какая-то задумчивость — да. Но ее связывали совсем с другим. Дескать, расстроился царевич от очередного отворота-поворота, связанного с крестьянами.

Впрочем, эта задержка не была долгой. И мысли в голове проскочили буквально за