— Равенство и союз, — спокойно ответил Великий Магистр.

Мы сидели у электрического камина, одного из немногих в Альдуруке, и жужжание его синих прутьев сопровождалось звоном тарелок, пока спутница Оцедона сарл Фел с полудюжиной слуг готовила к нашему отъезду большой стол в соседнем зале.

Я не нашел слов для ответа, поэтому просто кивнул. Великий Магистр в ответ нахмурился.

— Ты понимаешь, что я имею в виду? — спросил он.

— Я понял ваши слова так, как понял, сар Оцедон, но не знаю, какой смысл вложили в них вы, — признался я.

Его хмурый взгляд сменился озадаченной улыбкой.

— Я до сих пор не пойму, умен ли ты, сар Лютер, или слишком умен, — усмехнулся Оцедон. На маленьком столике между нами стояли кубки с вином, он взял один и протянул мне. Он словно обращался к публике, хотя в зале не было никого, кроме нас. — Ты самый способный рыцарь, которого приняли в Орден за целую вечность. Твое природное умение обращаться с мечом не уступает дару вести переговоры, а также уму и тактическому гению. Ха, я даже не боюсь говорить тебе об этом, потому что знаю: высокомерия в тебе тоже нет.

Затем он наклонился вперед, заговорщически понизив голос.

— Не Великому Магистру назначать преемника, Лютер, но если я протяну еще несколько лет, пока ты не достигнешь полной зрелости… Признаюсь, я не вижу никого, кроме тебя, кому бы я мог доверить это место.

Это были лучшие слова одобрения и поддержки, которые мне когда-либо довелось слышать. И я много лет спустя доказал-таки его правоту, хотя мое пребывание на посту Великого Магистра было недолгим…до того, как на новую должность Верховного Великого Магистра мы возвели Льва. Но в то время Лев еще жил диким зверем в лесу, и наши пути пересеклись лишь через два года, и у меня не было другого образца для подражания, кроме Великого Магистра Ордена, человека, сделавшего мне такой комплимент.

— Для меня большая честь, что вы так высоко меня цените, сар Оцедон, — сказал я, поднимая бокал с вином. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы заслужить доверие и уважение и других мастеров, и, будь на то их воля, ваше желание обратится в реальность. Но вы не объяснили, что подразумевается под равенством и союзом в послании Ордена.

— По всему Калибану аристократы удерживают власть с помощью военной силы. Без их защиты простой народ уязвим. Рыцари ограничивают и доступ к лучшему оружию и доспехам, и обучение воинскому делу, чтобы укреплять свое господство. Такое положение дел не устраивает Орден: мы считаем, что каждый калибанец имеет право и должен быть готов сразиться с Великими Зверями. Мы принимаем всех мужчин, женщин и детей, которые смогут доказать, что способны и готовы следовать нашим идеалам.

— Это, должно быть, заставит некоторых дворян хорошенько понервничать, — заметил я, и Великий Магистр согласно кивнул.

— Действительно, — с усмешкой продолжил он. — Но Орден не настолько велик, а рекрутов из простого народа не настолько много, чтобы мы действительно представляли угрозу для их власти.

— Но саму мысль, что простолюдины могут стать рыцарями, они ни за что не поддержат, — настаивал я.

— Вот тут-то и вступает в дело двойной принцип союза, — объяснил Оцедон, подняв руку и подчеркнуто сведя два пальца. — Орден и знать поселений сражаются бок о бок по всему Калибану. Мы заходим в их земли лишь с их позволения. Мы платим за еду и уход за конями. И только если кто-то из их крестьян выражает недовольство своим положением, мы даем им шанс. Вместо того, чтобы разжечь мятеж в родном поселении, они могут присоединиться к нам или сами отправиться в Альдурук навстречу новой жизни. По правде говоря, своей жизнью недовольны лишь немногие. Крестьяне относятся к Ордену с не меньшим подозрением, чем их хозяева. Кое-кто даже распускает слухи, будто мы похищаем крестьянских сыновей и дочерей и насильно заставляем их воевать! Лесорубы, углежоги, фермеры, бондари — все простолюдины хотят, чтобы их дети стали наследниками семейного дела или, по крайней мере, были живы и здоровы и не уходили на Поиск или умирали на стенах замка.

Я даже не задумывался о таком. Сам я собирался стать рыцарем с тех самых пор, как вырос достаточно, чтобы понимать, что происходит вокруг. Мысль, что люди могут искать славы в чем-то, кроме военного дела, стала для меня откровением.

— Мы должны стремиться к равенству не только людей, но и культур, — продолжал Оцедон, опустив руку на колено. — Орден не пытается заменить собой рыцарство Калибана, он лишь развивает его. Вот почему мы должны быть смиренными в этом деле. Не нам судить мир и указывать остальным, как они должны жить. Если кто-то захочет перенять систему Ордена, то только по личному вдохновению, но никак не из-за нашего давления. В тот момент, когда дворяне заподозрят, что Орден желает власти, наше дело проиграно.

Я размышлял над этими словами до тех пор, пока не объявили начало пира, а затем меня охватило веселье. Я пировал вместе с девятью другими рыцарями, которые должны были отправиться в путь вместе со мной. Помимо родителей, в экспедицию входили еще трое самых близких мне людей. Фиона… я был влюблен в нее еще с юности. Теперь мы повзрослели, и хотя провели целые годы порознь, наша встреча была радостной, а отношения только начинались. Чуть дальше сидела Мейгон, приехавшая вместе со мной из Сторрока. И последним из этого внутреннего круга моих товарищей был сар Самаил. Он был немного старше, его принимали в Орден без меня, но мы быстро подружились во время первого совместного патрулирования.

На следующий день мы отправились в Ущелья, и некоторые из нас больше никогда не увидят Альдурук…

Я бы мог поведать множество интересных историй о нашем походе, но его завершение — вот о чем я должен успеть рассказать, пока еще могу отличить настоящие воспоминания от ложных видений.

Мы не первые, кто проходил этим путем, и предыдущие патрули возвращались с известиями, что хозяин тех земель правит из Неортуха в Пикгейте. С последней встречи с ним прошли годы, и мы не знали, чего ожидать, когда добрались до этих мест. Ущелья представляли собой изломанный ландшафт: в результате сочетания геологических явлений поверхность вздыбилась