— Не подходи, — сказал я.

— А то что? — спросила она, голос у нее был детский, а манеры — взрослой женщины. — Сожжешь меня своими чарами? Давай, меткий маг, покажи Маме Шептунье, на что ты способен.

Я вовсе не собирался поджаривать девчонку, даже если она и не была девчонкой.

— Я не хочу ссориться. Мне нужно кое-что спросить.

Девочка усмехнулась.

— А вдруг я хочу поссориться?

Вот тебе и мягкий подход. Я поднял руки, взяв внушительное количество порошков, чтобы произвести впечатление. Я не собирался целиться в нее, просто хотел сделать предупредительный взрыв, но едва я подбросил порошки в воздух, ее губы зашевелились, и я услышал шептание. Порошки внезапно вылетели у меня из рук, закружились в высоте и полетели прямо на меня и Рейчиса. Я нырнул как раз вовремя — они пролетели надо мной, смешались и взорвались красно-черным сиянием, которое, коснись оно меня, могло бы здорово обжечь.

— Моим духам не нравятся твои чары, меткий маг. Не надо было приходить сюда и связываться с Мамой Шептуньей. Им это не нравится, нет, совсем не нравится.

— Я же сказал, что не желаю ссориться!

Девочка снова подошла ближе, совершенно безвредная на вид, и посмотрела широко распахнутыми, невинными глазами.

— Может, нет, а может, и да. Посмотрим, что скажут мои духи.

И снова я, будто зачарованный, смотрел, как ее губы едва заметно шевельнулись, и услышал, как ветер шевельнулся в ответ. Вскоре ветер усилился, вихрясь вокруг нее, и послышались другие голоса… которые я узнал.

— Последний шанс, Келлен. Сдавайся, — сказал первый. Это был Теннат и его слова, которые он произнес во время поединка посвященных несколько месяцев назад. Ветер снова усилился.

— Джен-теп должен быть сильным, — сказал отец за моей спиной.

Я резко повернулся, но там никого не было.

— Что происходит? — сердито спросил я.

Новый голос прозвучал справа от меня.

— Это вопросы ребенка, Келлен, — сказал голос Мере-сан в ту ночь, когда она впервые вызвала меня во дворец.

Все новые и новые голоса раздавались вокруг меня, наслаивались друг на друга, прилетали и улетали с дуновением ветра; я знал их все, узнавал и слова, сказанные ими несколько месяцев назад. Снова и снова они звали меня: Шелла, родители, Нифения, Панакси, Pa-мет, Абидос… Вихрь звуков сводил меня с ума, и я уже почти заткнул уши, чтобы не слышать этот шум, как вдруг все стихло и остался только один голос. Мастер Осья-фест, в мою последнюю ночь в моем родном городе, и он читает с листка, где я написал ответ на четвертое испытание: «Даже вся магия мира не стоит того, чтобы продавать за нее свою совесть».

Все стихло, и, наконец, Мама Шептунья сказала:

— Надо же, какая ты редкая птица.

Рейчис клокотал у меня на плече.

— Можно я уже ее убью?

— Можно, но позже. Как ты это делаешь? — спросил я девочку.

Она пожала плечами.

— Я ничего не делаю. А вот мои духи, они могут быть жутко полезными, если захотят.

Это она только что и продемонстрировала. Для моего народа «дух» и «демон» — почти одно и то же.

— А что еще могут твои духи? — спросил я.

Девочка кисло посмотрела на меня.

— Они не насылают Черную Тень на невинных людей, если ты это хотел услышать.

Рейчис наклонился вперед у меня на плече и принюхался.

— Трудно сказать со всеми этими шальными запахами, но кажется, она не врет.

Я вдруг ощутил усталость, словно вся моя злость, весь страх, все мои отважные мысли про то, как я буду сражаться и защищать Сенейру и ее семью, казались теперь обычными пустышками.

— Прости, — сказал я и странной девочке, стоявшей передо мной, и всем людям, которым я не мог помочь.

Девочка прошептала что-то в ночь, и ветер снова взвился вокруг меня, шепча обрывки разговоров из нескольких последних дней. Магическая чума… Академия… Смех… Теперь они видят тебя, Келлен. Звуки внезапно оборвались, и Мама Шептунья сказала:

— Тебя разводят, меткий маг, ты слушаешь не те голоса, идешь не по тому пути.

— А по какому нужно? — спросил я. — Что мне делать?

Она рассмеялась в ответ.

— Это большой вопрос, мальчик, — она подняла ручку и указала тонким пальчиком в небо: — Посмотри на все эти звезды. Зачем идти только за одной?

— Проклятье! Я не об этом говорю! Кто за всем этим стоит? Ты все время говоришь про духов, твердишь, что я иду не по той дороге. Хорошо, тогда спроси своих духов, кто виновен в эпидемии Черной Тени!

Я ожидал, что она убежит в лес или метнет в меня какое-нибудь заклинание, но она кивнула и что-то прошептала во тьму за своей спиной. Вначале ничего не происходило. Потом снова поднялся ветер.

— Мои духи видят нити, — сказала она. — Нити ведут сюда, в Семь Песков, они тянутся далеко, меткий маг, из Телейдоса и до самых… — девочка завертелась на месте, словно она и вправду была ребенком, который крутится, пока не закружится голова. Вдруг она остановилась и указала на запад: — Некоторые нити ведут туда.

— Куда? Там лес, а за ним пустыня.

— Дальше.

На западе за пустыней лежали только…

— Земли джен-теп.

Она стала отступать медленно и тихо.

— Я не знаю, меткий маг. Мои духи видят далеко, но они не любят покидать наши болота.

— А ты? — спросил я. — Ты когда-нибудь отсюда уходила?

Она улыбнулась, будто я сморозил чудовищную глупость, и продолжила отступать, пока ее фигурка не слилась с темнотой.

— Я — Мама Шептунья, меткий маг. Зачем мне куда-то идти?

Мы добрались до дома Сенейры и обнаружили, что все легли спать, кроме Фериус и Рози, которые уже вернулись и — к большому веселью Рейчиса — играли в карты. Я рассказал им о Ревиане, о домашних магах его семьи и о встрече с Мамой Шептуньей. Я ожидал хоть какой-то реакции, может быть, выволочки за то, что безрассудно отправился искать возможного убийцу, но они просто передавали карты туда-сюда.

— У вас всегда такой вид, словно вам никогда не бывает весело, — заметил я.

Рози подняла бровь, напомнив мне мою сестру Шеллу.

— Весело?

— Вы же играете в карты. Разве вам не должно быть… весело?

Аргоси обратила уничижающий взгляд на Фериус, которая пожала плечами.

— Дай Рози время, и она сможет получать удовольствие от чего угодно.