ли постель для ее подопечного. Она выбрала меньшую по размеру комнату, в которой стояли две кровати, шкаф, стол и четыре стула. На стене над небольшим комодом висело зеркало, окно украшали цветастые занавески. Вся мебель в доме была простой и удобной, пол выскоблен добела, на полках нашлись чистое постельное белье и полотенца. Как и в форте Кэннон, в доме у озера царил идеальный порядок, и это было несомненной заслугой командира.

Помимо удобства, маленькая спальня также имела выход на задний двор. Когда эльфы перенесли туда Джастина Хартли, Мона воспользовалась второй дверью и спустилась к берегу, чтобы немного осмотреться. Зеленовато-голубая гладь озера безмятежно дремала под затянутым облаками небом, моросил мелкий дождик. На лодочном причале, закрыв лицо руками, сидел Джонатан Хартли, но волшебнице пока нечем было утешить бедного патрульного.

— Кэйд, — обратилась она к кианнасаху, — сожгите покровы и носилки, вымойте там все, как следует, а потом помойтесь сами. Когда закончите, разбивайте лагерь, возможно, мы задержимся здесь на несколько дней. Принеси мне, пожалуйста, чистую одежду и больше в дом не заходи, пока я не позову, — сэйдиур коротко кивнул и удалился, а Мона спустилась к берегу. — Джонатан, у вас здесь есть сменная одежда?

— Да, Светлая госпожа.

— Очень хорошо. Сейчас вы вернетесь в баню, вымоетесь и сожжете в печи всю одежду, что сейчас на вас. Потом отправитесь в форт и, как следует, отдохнете. Когда в состоянии вашего брата произойдут какие-нибудь перемены, я за вами пришлю. Вам все понятно? — едва заметный нажим в голосе волшебницы оказал на Джона мгновенное воздействие. Он вскочил, вытер глаза и бодро кивнул. — Тогда ступайте, у меня еще много работы.

В доме Мона сняла испачканное кровью платье, выбросила его за дверь и тщательно вымылась за ширмой. Ей уже очень давно не удавалось нормально отдохнуть и как следует выспаться. Почти каждую ночь Таэль незаметно исчезал из спальни, и волшебнице приходилось отправляться на его поиски. Мона знала, что однажды ее муж попытается выйти за пределы замка, и тогда у нее возникнут по-настоящему серьезные проблемы. Это был лишь вопрос времени…

Волшебница подошла к постели и всмотрелась в заострившиеся черты Джастина Хартли. Создавая этот внешний облик, природа была необычайно благосклонна, а вот Судьба капитана не баловала. Даже на расстоянии Мона чувствовала жар, исходящий от израненного тела, над которым все еще властвовала темная магия. Дело осложнялось тем, что пленник голодал больше семи дней и потерял слишком много крови.

Мона накрыла Джастина тонким влажным полотном и легла рядом, прижавшись к нему как можно теснее. В первый момент от жара и боли у нее остановилось дыхание. Собрав остатки сил, волшебница закрыла глаза и с головой окунулась в то адское пекло, в котором сейчас находился ее подопечный.

Час проходил за часом, капитан по-прежнему горел в лихорадке, и сбить этот жар никак не удавалось. Чувствуя, что его сердце вот-вот остановится, Мона приняла нелегкое решение. Она отступила. Залечила ужасные раны снаружи, а темную магию оставила внутри тела. После этого горячка быстро пошла на спад, и многочасовая агония сменилась, наконец, тяжелым беспамятством.

Уже под утро волшебница с трудом перебралась на свободную постель и мгновенно заснула. Но как только первый солнечный луч скользнул между занавесками и коснулся ее лица, Мона открыла глаза. Она была сильно истощена и еще очень далека от полной победы. Ее извечный противник по-прежнему находился здесь, совсем рядом, а она пока ничего не могла с этим поделать. Мона кое-как оделась, умылась и подошла к постели капитана, чтобы посмотреть на результат своих усилий.

Джастин Хартли лежал на спине, слегка повернув голову набок. Краски жизни еще не вернулись к нему, но такое лицо не могла испортить даже восковая бледность. На ее фоне лишь эффектнее выделялись высокие скулы, идеальные дуги бровей, четко очерченные губы и темные волнистые волосы. Красота этого мужчины неизбежно трогала каждое женское сердце, и Мона не оказалась исключением.

Убедившись, что все раны благополучно затянулись, она отбросила использованное полотно и осторожно накрыла капитана легким одеялом. На его теле не осталось ни следа от многодневных пыток, но внутри по-прежнему властвовала темная магия. Он продолжал оставаться ее пленником.

В нескольких шагах от дома эльфы установили нарядный шатер и походную печку, на которой уже весело булькал котелок. От хорошо знакомого аромата рот Моны мгновенно наполнился слюной. Она очень любила тушеные эльфийские бобы со специями и воздушные лепешки, которые заменяли эльфам хлеб. Все ее сэйдиур могли быстро приготовить сытную и вкусную еду, более того, они всегда и везде могли ее добыть. Мона уже заметила в ведре утренний улов, значит, на ужин у них будет чудесная рыбная похлебка.

При появлении волшебницы Кэйд мгновенно пришел в движение. Он усадил сиятельную госпожу на перевернутый ящик, сунул ей в руки миску с бобами, а сверху положил еще теплую лепешку. Мона жадно набросилась на еду. Как только миска пустела, Кэйд тут же подкладывал в нее добавки. Он уже неплохо изучил особенности организма Великой волшебницы, поэтому у него всегда были наготове еда и тонизирующий эльфийский чай.

Глава 4

Перед самым пробуждением сон капитана стал особенно тревожным. Он беспокойно метался в постели до тех пор, пока стук топора за окном не заставил его открыть глаза. Несколько мгновений Хартли бездумно смотрел на незнакомую женщину, сидящую на стуле рядом с кроватью, а потом резко отпрянул к изголовью. Он явно не доверял тому, что видят его глаза.

— Доброго дня, капитан Хартли. Я Мона Корвел, волшебница из замка Розы. Ваш брат Джонатан и патрульный Алан Старк обратились ко мне за помощью, — Джастин медленно разжал судорожно стиснутые кулаки и на всякий случай покрепче обмотал бедра легким одеялом. — Мы освободили вас вчера на рассвете. Вы помните, что с вами произошло?

Хартли не ответил. Его разум, погруженный в сплошной непрекращающийся кошмар, все еще отказывался воспринимать действительность.