— Друга? — всхлипнула я.

— Гиллиана. — Джинн снoва вытер мне слёзы, чуть не выдавив при этoм глаза.

— Я его не привораживала! Я хотела забрать, а он выпил! — обиженно шмыгнула я.

— Это я! — отозвалась из своей комнаты баньши.

— Та-ак… — Дҗинн покосился на дверь. — Завязала концентрат на Асте тоже ты?

Ингара молчала.

А я от возмущения престала реветь. Эта… полупризрачная специально сделала целью зелья меня?!

— Пошли. — Джинн взял меня за руку и вызвал портал.

— Куда? — удивлённо пискнула я, разглядывая прозрачную плёнку защитного заклинания, закрывшую проход.

— Мирить тебя с куратором! — Кахир толкнул плечом преграду, выругался.

— Смени пол, тогда пройдёшь! — донеслось с той стороны.

— Я тебе пол сейчас сменю! На средний! — Джинн принял высшее воплощение. Щупальца стихий вонзились в магический щит.

Меня втянули в тёмную гостиную с каменной мебелью.

— Тебя не учили стучать? — сердито спросила развалившаяся на диване чёрная фигура.

— Тук-тук! — Кахир открыл шторы.

— Стучать надо до того, как входишь… — Γиллиан сощурился.

Вид у куратора был помятый. Волосы всклокочены, рубашка расстёгнута.

— А её зачем привёл? Ах да! Моё письменное разрешение на испытание любовного зелья! В кабинете… на столе! — Гиллиан взял со столика бутылку и отхлебнул. — Что-то ещё?

— Я уже ухожу! — буркнула я.

— Стоять! — рявкнул Кахир, выхватил у друга бутылку, отпил, скривился. — Молчать! — это он уже Гиллиану.

Забросив бутылку в пространственный карман, Кахир прошёлся по комнате, потом остановилcя рядом со мной и, глядя на друга, отчеканил:

— Во-первых, ты баран!

— Повторяешься! — усмехнулся Гиллиан.

— Во-вторых, грош цена твоим способностям, если ты не понял, что девушка хотела тебя спасти. В-третьих, она не виновата, что ты не смог сразу нейтрализовать зелье!

Куратор пожал плечами.

— В-четвертых, ты сам его выпил! Самоуверенный баран — вот кто ты!

— Закончил? Забирай девушку и уходи. Α вас, Аста, я жду вечером на занятие по вводному курсу, — отчеканил Гиллиан. — Наденьте форму, — саркастическая улыбка скривила тонкие губы, — элегантность вам не понадобится. После лекции мы займёмся вашей физической подготовкой.

Тут меня порвало.

— Слушайте вы… господин куратор! Я не хoтела вас привораживать! Я отговаривала вас! Вы сами выпили зелье! Сами на меня напали! Зачем вы водили меня в пещеру к духам? Зачем успокаивали в лазарете?! — Я перевела дух. — Вечером на занятия? Будет сделано, господин куратор!

И я повернула колёсико на часах.

Злая, как стая оборотней, отправилась к баньши. Быть мне фейри, если я отсюда сегодня же не вылечу! В медный котел жениха вместе с ифритом!

— Асточка! — обрадовалась Ингара.

— Почему мы должны остаться? — прямо спросила я.

— Потому что мне нельзя уходить далеко от тебя и источника подпитки. — Баньши радостно заулыбалась. — Асточка, я так рада, что у тебя сила Жизни!

— Сила чего? — Я шлёпнулась на диван.

— Жизни… а ты не поняла? — удивилась компаньонка. — Мы думали у тебя сила Растений, но у тебя сила Жизни! Как же я рада!

Следя за тем, как счастливая баньши, раскинув руки, кружится посреди комнаты, я прикидывала: утопиться в пруду или сброситься с башни. Был ещё третий вариант: взять любовное зелье, которое баньши конфисковала у ректора, — пузатый чайник стоял на столике — и отправиться к Гиллиану. Тяпнуть вместе с джинном и умереть счастливой.

Накрылось медным котлом моё обучение на ведьму! Не носить мне островерхую шапку, не быть мне частью династии ведьм!

— Я уже не надеялась! — Ингара, сияющая, как натёртая сковорода, умостилась рядом со мной. — Шестьсот лет! Шестьсот, Αстка, я спала!

— Сколькo? — с ужасом глядя на баньши, переспросила я.

Я знала, что Ингара старше мамы, но не на столько! Моей бабке, Кувшинке, шестьсот пятьдесят!

— Шестьсот! — подтвердила cтарушка. — Я племянница Алой Кувшинки.

— Родная?

— Нет, приёмная! Конечно, родная! — съехидничала баньши. — Мне шестьсот двадцать лет!

— Точно шестьсот? — усомнилась я.

Вела себя баньши как моя ровесница, а не как умудрённая жизнью фейри!

— Если не считать анабиоза… то мне двадцать!

— Анабиоза?

У меня сегодня день сюрпризов, не иначе! Из университета не выгнали, в намерениях приворожить куратора заподозрили, фейри Жизни неизвестно почему посчитали. Компаньонка почти ровесницей бабки оказалась! В анабиозе была.

— Да, — Ингара погрустнела, — шестьсот лет я спала. Больше нельзя.

Это я знаю. Но какого дракона баньши погрузили в сон? Обычно так наказывали опасных магов!

— Ты магистр магии?

— Нет, что ты! — рассмеялась баньши.

— Но почему тогда тебя усыпили?

— Усыпляют животных, а меня погрузили в стазис, — беззлобно огрызнулась Ингара. — Потому что любовь, Аста, самое чудесное и самое опасное чувство. Только расслабишься, а она тебе кинжал между ребёр.

— А?

— А! — передразнила компаньонка. — Слушай, мелкая, и не повторяй моих ошибок!

Историю баньши можно было описать одной гномьей песней:

«Я тебя люблю, к себе позову.

Зельем напою.

Если не убью, в гномку превращу!»

Песня была шуткой, в отличие от того, что случилось с моей компаньонкой.

Юную фейри Растеңий отправили к джиннам по обмену. Да, уже тогда они налаживали отношения с другими государствами таким оригинальным способом.

Ингара была не самой лучшей ученицей.

Джинны стонали, но терпели.

А единственная на тот момент девушка университета, фейри, вовсю пользовалась своим положением, разбивая сердца направо и налево. Пока однажды ей не разбили сердце.

Ингара познакомилась с Саадом во время похода в город. Юный стражник ответил фейри взаимностью.

Примерно в тоже время в столице появился ифрит, а Ингара начала замечать странности в поведении возлюбленного. Поняв, что oн и есть упырь, она стала искать способ вернуть джинна.

И нашла. Нужно было влить магическую энергию до того, как закончится превращение джинна в ифрита.

Примерно посчитав, сколько времени прошло с первого нападения, Ингара бросилась к Сааду. Он подтвердил её догадки, согласился провести переливание.