При упоминании о выпивке хмурые лица невыспавшихся оперов просветлели и стали даже как-то повеселее. Только один из них, который, очевидно, спал меньше остальных, грустно заметил:

— Железобетон будет, если орлы начнут палить…

На это заявление никто не отреагировал.

Михаил справился с приступом не без труда. Такого выворота наизнанку он не помнил с тех самых пор, как надрался с новоиспеченными однокурсниками, отмечая поступление в вуз. В то мрачное сентябрьское утро он думал, что мир прекратил вращение, небо упало на землю и придавило его, бедного студента, насмерть, сплющив голову, желудок и вообще все, что в нем было теплого. Он думал, что умирает, и очень жалел, что не успел написать в завещании, что дарит свои компакт-диски группы «Кино» соседскому мальчишке Сашке Шмелеву. С тех самых пор Михаил старался не пить вообще, а если приходилось употреблять, то он ограничивался тремя стопками.

«А ведь я давно ничего не ел», — подумал Михаил, глядя в унитаз на результаты своего приступа.

— Эй, ты в порядке? — донеслось из коридора взволнованное блеяние Виктора.

Бедный журналист уже не знал, к чему готовиться — то ли к безоговорочной победе над темными силами, то ли к еще одному нечаянному трупу.

— Все нормально, — ответил экстрасенс, — уже иду.

Он появился через минуту, вошел в ванную комнату. Не обращая внимания на царящий там антисанитарный бедлам, открыл воду в раковине, умылся, посмотрел на себя в зеркало.

«Да, — подумал он, — определенное сходство с пьянкой на первом курсе есть. К счастью, тогда все закончилось благополучно. Как оно закончится сегодня?»

— Который час? — спросил он, рассматривая в зеркало свои зрачки с лопнувшими капиллярами.

— Половина первого.

— Здорово, блин…

Когда он вышел к Виктору, все его органы снова работали превосходно, и он был уверен, что при повторном прикосновении к камере приступ не повторится.

— Продолжим.

Он вернулся в кабинет, аккуратно дотронулся до аппарата. Кажется, все в порядке, камера его принимала как своего. Он взял ее за ручку, попробовал на вес.

— Кхм, легонькая.

— Ага.

Михаил нашел кнопку включения, нажал ее. Когда раздался писк, Виктор испуганно прижался к дверному косяку.

— Осторожно!

— Не бойся.

Михаил ногой отодвинул диван от письменного стола, присел на него, положил камеру на колени.

— Где кассеты? — спросил он.

— В ящике стола.

— Есть возможность их посмотреть?

— Да, можно в самой камере, но от греха подальше лучше в компьютере. Я сбросил записи на жесткий диск. От страха всякие мысли полезли в голову, хотел посмотреть внимательно, проанализировать, и знаешь…

Михаил остановил его жестом.

— Витя, выводы потом. Дай мне все, что у тебя есть. Фотографии Колыванова давай.

— Кого? — От стресса Виктор уже забыл, с чего все это началось.

— Депутата, чьи похороны снимал твой друг.

— А, черт, точно! Да, есть… у меня все есть. Щас найду…

Виктор долго и суматошно рылся в письменном столе. Михаилу хотелось сказать ему, чтобы он успокоился и не суетился, но он понимал, что порой непросто уговорить не дристать того, кто запивал соленые огурчики парным молочком.

«Пусть дрищет, — подумал экстрасенс, — ему полезно».

Через несколько минут, за которые Михаил успел поближе познакомиться с камерой, на стол легли фотографии, вырезки каких-то газетных статей, несколько видеокассет. Также Виктор включил компьютер и приготовил нужные файлы.

— У меня все готово, — доложил он.

— Спасибо. — Михаил придвинулся к столу. — А теперь у меня к тебе просьба… — Виктор напрягся. — Постарайся не мешать. Можешь остаться здесь, если тебе боязно отходить от меня, но не отвлекай ни в коем случае, что бы ты здесь ни увидел. Договорились?

Виктор заподозрил неладное, но на всякий случай кивнул.

— Уверен, что понял?

Виктор кивнул еще раз.

— Хорошо. Все, время пошло.

Михаил откинулся на спинку дивана, положил камеру на правое колено объективом от себя, накрыл ее сверху ладонью. Левую руку он положил на подлокотник дивана, начал поглаживать большим и средним пальцами фотографию застреленного из охотничьего ружья депутата и негодяя Колыванова. Сделал глубокий вдох. Он просил Виктора не реагировать, что бы он здесь ни увидел, но сам Михаил не имел ни малейшего понятия, что тот может увидеть. Подобными делами он не занимался никогда.

«Вот и узнаем, чем же все-таки меня наградила бабуля».

Михаил закрыл глаза, слегка закусил нижнюю губу, а потом, словно по щелчку неведомого пальца, попытался вызвать нужный образ.

У него получилось сразу.

В ноль часов сорок минут малочисленная оперативная группа была на месте — на парковке перед двухэтажным зданием с гигантской мерцающей надписью «Лагуна». Капитан вышел из служебной вазовской «девятки», посмотрел на часы, закурил сигаретку. По его подсчетам, программа в клубе была в самом разгаре, уже давали стриптиз, скоро обещали немного садо-мазо и пару номеров творческой самодеятельности из Дворца культуры Металлургического района. Информатор сообщил, что Бубсень и Вупсень накачиваются пивом за барной стойкой в зале для бильярда. Дюша уже успел сыграть две партии со случайным знакомым, а злобный Филя, кажется, ищет, кому бы дать в рыло.

«Все идет просто замечательно», — подумал капитан.

Выкуривая сороковую, если не пятидесятую за последние сутки сигарету, он отметил, что буквально в двух шагах отсюда живет Виктор Вавилов. Мысль залетела в голову случайно, но уходить почему-то не спешила. Капитан решил, что после операции стоит навестить бедолагу, проверить, как он поживает.

— Сколько у нас времени, Валентин Сергеич? — спросил водитель Паша.

— Точно не знаю. Ну, грубо — час.

— Я успею добежать до ларька? Пить хочу.

— Валяй. И пописать не забудь.

До сегодняшнего дня Михаил понятия не имел, кто это такой — депутат Законодательного собрания Кирилл Колыванов. По долгу службы он интересовался политикой и даже неплохо в ней разбирался, ибо в противном случае не смог бы стать приличным историком, но он не был фанатом политики настолько, чтобы знать, какая публика наполняет местный парламент.

Впрочем, посидев несколько минут с закрытыми глазами в обнимку с фотографией и видеокамерой Сережки Косилова, Михаил узнал о Колыванове почти всё. По телевизору об этом человеке ничего подобного не рассказывали.

…Когда Кириллу было восемнадцать лет, он пытался изнасиловать собственную сестру. Пришел с гулянки с початой бутылкой портвейна, завалился на диван, по-братски обнял шестнадцатилетнюю девчонку. Она огрызнулась, он в ответ шлепнул ее по заднице. Потом шлепнул еще раз. Потом еще. Ему понравилось, и он зажал ее задницу в руке, швырнул сестру на диван и полез к ней в трусы. Она царапалась, кричала, но брат превосходил ее не только физической силой, но и размерами. В конце концов трусики он с нее стянул, бросил их в угол, а потом, расстегнув ширинку, попытался войти в девушку сзади. От изнасилования ее спас звонок в дверь — сосед пришел вернуть занятую до получки трешку.