— Нет. Этого не видел. У этого лицо никакое. Скучный, судя по всему, человек. А что случилось?

— Ничего, — грубовато отказал мне в праве на знания сыскарь. Вот же рожа хамская. К нему с душой, по-человечески. И о своем вчерашнем состоянии рассказал. И собственными наблюдениями поделился. И мнением насчет лица человека. А он в ответ так вот...

— Ладно, — мент в форме достал блокнот и карандаш. — Сообщите ваши данные.

— Айвазян Рамзес Эдуардович, — сказал я и повторил, чтобы не вышло ошибки. И назвал адрес, который был указан в паспорте.

Документы мент проверить не захотел.

— Спасибо. А где ваши соседи?

— Гуляют. Может, в ресторане сидят. Сходите... — предложил я. — Только пиво там не пейте. Прокисшее...

Сыскари ушли, как я видел, довольные. Нетрудно догадаться по вниманию исключительно к себе, что я дал первые показания, которые им удалось добыть. Но поиск продолжился. Они перешли в следующее купе, чтобы там пытать пассажиров. Бесполезно. Никто событий в тамбуре не видел и ничего им не расскажет. Выстрел заглушился стуком колес, и едва ли кто смог принять его за выстрел.

С этими успокаивающими мыслями я откинулся на спину и уподобился соседке — закрыл глаза. Но не заснул. Надо будет попытаться дозвониться Захватову с первой же станции. Югов обречен. Если я не ликвидировал его, пусть это сделает Труповоз. У него сил для этого хватит.

Ближе к утру генерал Легкоступов решил съездить домой, хотя знал, что никто его там не ждет. Жена с дочерьми и с собаками — их у генерала по две, две дочери и две собаки — на даче. Но хотелось ощутить себя в домашней обстановке и хотя бы чуть-чуть расслабиться, отдохнуть.

— При первом же сообщении немедленно мне звони, — предупредил он подполковника Сазонова. Подполковник тоже ночь не спал, генерала дожидался вместе с офицерами отдела, но, при внешней медлительности и рыхловатой круглотелости, Сазонов отличается небывалой работоспособностью.

Может сутками из-за стола не выходить и не выпускать из рук телефонную трубку. — И еще вот что... Через каждый час звони сам, узнавай, как там обстоят дела относительно Мороза, и поторапливай их. Дави, чтобы поменьше пьянствовали и побольше работали. Без контроля они работать не умеют.

Гибель сотрудника, если в самом деле погиб майор Мороз, вещь не каждодневная. И дело даже не в том, что с генерала за это спросится. Просто управлению брошен вызов. Кто этот вызов бросил? Рисковый человек. Или был вынужден, или знает себе цену...

Но в любом случае этот человек должен ответить.

С этими мыслями генерал отправился домой, а не на доклад к начальству, потому что докладывать было пока нечего, да и начальство в такие ранние часы еще не появляется. Следовало все выяснить окончательно. С подробностями.

Геннадий Рудольфович вызвал дежурную машину, которая быстро отвезла его в старый дворик на улице Гоголя. В предутренние часы движение еще небольшое, и у бордюров тротуаров на узких старомосковских улицах паркуются только те машины, которые здесь привычно ночуют. Генерал вышел у въезда во двор, отпустил «дежурку» и осмотрелся. Так всегда бывало, когда он возвращался откуда-то издалека. В душе поднималась теплая волна. По сути своей он был человеком домашним, свой дом любил и в каждой командировке или в отпуске скучал по нему.

Метла старого дворника привычно шуршала по выщербленному асфальту. Геннадий Рудольфович поздоровался с дворником за руку, как здоровался всегда. Обменялся парой ничего не значащих фраз и поднялся к себе на третий этаж.

На удивление, в квартире было совсем не пыльно. Не то что в кабинете. Не иначе жена вчера приезжала и навела порядок.

Взгляд отметил в пепельнице целую кучу окурков. Жена не курит. Да и на фильтре помады не видно, как бывает на окурках старшей дочери. Но если бы и приезжала дочь, то в квартире сейчас царил бы не порядок, а разгром. Неприятно кольнуло в груди, но привычка притупила чувство ревности. Генерал любил свою жену и всегда на нее надеялся. И сейчас постарался усилием воли заставить себя думать о другом. А думать ему было о чем.

Что могло случиться в поезде? Капитан Югов или поездка на юг? Мороз, если это действительно был он, ни о каком юге говорить не мог. Он мог сказать только о Югове. А врач понял его неправильно. Если бы это был милиционер, а не врач, тот обратил бы внимание на слова умирающего. А врачу простительно пропустить их мимо ушей.

Но все же?

Геннадий Рудольфович постарался вспомнить каждую из непродолжительных минут своего общения с капитаном. Он даже поставил их в воображении рядом — Югова и Мороза. Опытный и тренированный боевой майор, участник многих опасных операций — не должен он был позволить такому человеку, как капитан Югов, застать себя врасплох. Тем более основательно пьяному капитану. И вообще — как они встретились? Как Югов оказался в поезде? После резкой и справедливой взбучки, полученной от генерала, он должен бы был отправиться домой отсыпаться, потому что утром его вызовет собственное начальство. И предстать перед ним он должен бы в нормальном виде — на это-то хоть ума у капитана должно хватить.

Не хотелось верить, что человека, с которым ты несколько часов назад расстался, уже нет в живых. Тем более не верилось, что убийство мог совершить пьяный Югов. Не просто — что он в состоянии такое совершить, а что он вообще мог решиться на такое.

Зазвонил телефон. Генерал бросился к аппарату.

— Товарищ генерал, — уже по севшему голосу подполковника Сазонова Геннадий Рудольфович понял, что тот не с добрыми вестями. — Только что передали через сеть фотографии убитого.

— Мороз?

— Без сомнения. Сообщить семье или вы сами?

— Я с его женой не знаком. Пусть кто-нибудь из его близких друзей сходит домой, сообщит. Так, мне кажется, лучше будет. Только так... Почеловечнее... Что-то насчет Югова известно?

— Не могут его найти. Вчера вечером после звонка вам он ушел из дома, попросив у жены сто рублей, потом она хватилась, что он и без разрешения еще сто взял. Может, собрался куда-то ехать? Трудно сказать. Утром намереваются объявить в розыск.

— Почему утром? Немедленно надо.

— Провинциальные проволочки. Они еще не решаются поверить и потому тянут.

— Наши люди туда вылетели?

— Так точно. С ночным рейсом. Еле-еле успели. Их уже после завершения общей посадки в самолет сунули. Специально трап возвратили.

— Хорошо. Как только будет первый доклад с места, сразу сообщайте. У Соломина новостей нет?

— Ждет начала рабочего дня. Только тогда. Он по автомобильным номерам собирается действовать.

— Хорошо. Пусть тоже сразу звонит.

Генерал положил трубку и прошелся по квартире. Судьба майора Мороза больно задела его. Такой сильный и такой жизнерадостный. Был... И вот его уже нет. Суток не прошло, как разговаривали с ним. И никогда больше не будут разговаривать. И жена Мороза тоже никогда не услышит его голоса. Не дождется его домой из командировки, не предвещавшей никакой, казалось бы, опасности.