Я продемонстрировала легкую смущенность – изображать из себя стерву смысла пока что не имело, взглядом указала на хрупкую, напоминающую нераскрытый бутон девушку, которая робко пристроилась за спиной первой леди планеты.

– Ваш дочь слишком юна, – я использовала весьма обтекаемую формулировку, чтобы намекнуть на невинность очень похожей на мать особы, – ее глаза еще не отцвели.

Кадык губернатора дернулся, выдав его волнение, но это было единственное доказательство того, что мой ответ вызвал в нем болезненные эмоции.

Еще одна загадка к тем, от которых у меня уже распухала голова.

Что же здесь творилось, если не несущая двусмысленности фраза заставила явно умеющего держать себя в руках мужчину реагировать столь остро?!

Я была уверена, что, пока не раскрою все, Зерхан не покину. Что бы ни думал об этом Ровер и все остальные.

– Вы очень наблюдательны, – тем не менее добродушно заметил он, но за этой фразой я услышала другую: «И слишком хорошо подготовлены для отдыха!»

Он был прав, но знать ему об этом пока не стоило.

Моя улыбка была довольной:

– Это – профессия, господин губернатор. – Называть его по имени в присутствии семьи не стоило. – Спросите у Иштвана, он подтвердит.

Руми и на этот раз оправдал мое доверие, тут же вклинился в разговор. Здороваться с Таисией он не стал, видно, уже успели пообщаться.

– Это так, Шамир, – мелькнувший в интонации намек я не пропустила. Было чувство, что я сдала определенный экзамен, но экзаменатор все еще сомневался, ставить ли мне «отлично». – У журналистов такого уровня, как Элизабет, потребность докапываться до сути уже вбита в подкорку. Она делает это, не задумываясь.

А еще я, не задумываясь, ощущала, как сгущалось вокруг меня напряжение…

Как я там говорила: «Во что это я еще впуталась?!»

С этим вопросом было так же, как и со всеми предыдущими. Не до них!

Наше общение надолго не затянулось. Мне представили еще с десяток близких к семейству деятелей с их женами, детьми и подругами, и распорядитель банкета пригласил всех пройти в главный зал, где должна была состояться торжественная часть. Поздравления и ответное слово.

Я какое-то время держалась рядом, потом, воспользовавшись тем, что Иштван начал увлеченно спорить с кем-то из местных министров – его имени я не запомнила, незаметно отстала. Вручить свой подарок я всегда успею, а вот осмотреться – вряд ли.

Передвигалась я со всеми предосторожностями. Пару раз едва не столкнулась с Валандом, успевала укрыться за чужими спинами буквально в последнее мгновение. Один раз почти пересеклась с Шаевским – тот двигался по весьма замысловатой траектории, то ускоряя, то замедляя шаг. Смешно не было, избежать его внимания оказалось весьма сложно.

А вот Левицкий на глаза мне не попадался, что сильно напрягало. Уязвленное самолюбие – достаточный аргумент, чтобы сделать попытку отыграться.

Видела Райзера. Тот, заметив, сдержанно улыбнулся. Жаль, был далеко, чтобы заметить то, что он пытался скрыть от меня, резко отвернувшись.

Это было интересно, но на данный момент не столь важно. Капитаном занимался Марк, я не собиралась отнимать у него хлеб. Мне нужен был Смолин.

Инженера я нашла в курительном зале. Занесло меня туда случайно, я просто свернула не в тот коридор. Не без умысла, конечно, мои не активированные маячки стояли теперь везде, где я побывала, но как объяснение вполне могло сойти.

Тот откровенно флиртовал с двумя девицами, одаривая их не самыми изысканными комплиментами. Я была уверена, что в его лексиконе присутствовали и другие, но, судя по реакции восторженных особ, хватало и этих.

Неторопливо осмотрелась.

Довольно большая комната, темные ковры на полу, в тех же тонах чуть приоткрытые тяжелые шторы на окнах. Свет разрезал помещение почти на ровные квадраты.

Шесть круглых столиков, по три кресла рядом с каждым. На отдельном – деревянные коробки с сигарами и сигаретами. В другом углу еще один, на подносах расставлены кофейные чашки, кофемашина… За портьерой, похоже, была скрыта дверь. Вряд ли грязную посуду уносили на виду у гостей.

Смолин не мог меня не увидеть, но ничем не дал понять, что мы знакомы. Продолжал рассказывать что-то веселое, по крайней мере, его спутницы смеялись.

Мне нужен был повод, чтобы остаться. Кофе?

Взгляд зацепился за висевшую на стене чеканку. Весьма далекий от современных сюжет, едва заметный налет на металле… Даже не будучи специалистом, я могла сказать, что вещь уникальная. И таких, как она, здесь было не меньше дюжины.

– Интересуетесь?

Я оборачивалась медленно, успев заметить, как ладонь Смолина потянулась к виску. Значит, и тогда, в столовой крейсера, я была права, приняв этот жест за предупреждение.

Недооценила я своего подопечного, он явно разбирался в ситуации значительно лучше, чем я.

– Скорее, ищу, чем себя занять, – отозвалась я равнодушно, окидывая остановившуюся рядом женщину внимательным взглядом.

Не старше меня, хорошая физическая форма. Платье столь же простое на первый взгляд, как и мое, но, если судить по уплаченным за него кредитам, вполне можно с год жить безбедно. А если добавить к этому гроздь кротоса в оправе из истинного золота на шее, так и с десяток не нужно будет думать о пропитании.

Густые белокурые волосы, светлая, с мягким сиянием, кожа, голубые глаза… В ней чувствовалась порода, генетическое совершенство.

– Скучающая журналистка? – В ее улыбке практически не было чувств. – Звучит как анекдот.

Я ответила легким пожатием плеч. То, что она знает, с кем имеет дело, меня нисколько не удивило. Слухи…

– В моей жизни такое впервые, я и сама удивлена. – И закончила, не сделав даже короткой паузы, пытаясь сбить эту холодную отстраненность, которую она демонстрировала: – С кем имею честь?

Мой вопрос словно разбудил ее. Она вскинула ресницы, посмотрев на меня с легким изумлением. Длилось это лишь мгновение, но мне и этого оказалось достаточно, чтобы понять, где я видела нечто похожее.

Я не просто влипла, я…

Очень хотелось унести отсюда ноги, но это было не в моих правилах.

– Жаклин Форс, – все-таки представилась незнакомка. – Секретарь Римана Исхантель.

Кто такой Риман Исхантель, я не знала и не горела желанием исправлять эту оплошность. Для понимания, что эта птичка может оказаться весьма плотоядным ящером, достаточно было стоящего передо мной живого примера.

Даже моих скудных навыков хватало для постановки жуткого по своим перспективам диагноза – полное ментальное подчинение. Еще бы понять, известно ли об этом тем, кто по должности был обязан подобное пресекать.

Задуматься над этим вопросом мне не удалось. В комнату заглянул Иштван, увидев меня, засветился радостной улыбкой.