Михаил воспринял высказанные слова, как должное, без пафоса. Он не собирался оспаривать или обсуждать услышанное заявление, прекрасно понимая, что изменить всё равно ничего не удастся. Он поднялся с кресла и направился к столу. На стол стала перемещаться с подноса добротная еда в большом количестве без особого разбора. Началось кофе питие со сливками. Покончив с изрядным количеством бутербродов, друзья приступили к подогретой на пару осетрине.

– Я не стал резать осетрину на ломтики, а просто снял обертку и подогрел рыбу в тех формах, в которых купил, что очень удобно,– сказал Сёма, раскладывая по тарелкам прямоугольные фасованные тушки.– Поскольку осетрина относится к жирным рыбам, позволим себе выпить немного водки. Обычно я не пью, но иногда, в особых случаях, алкоголь необходим. Некоторые вещи, опробованные тысячелетиями, следует воспринимать без рассуждений. Отец рассказывал, что после двухчасовой вахты на капитанском мостике в дождливую погоду, когда ветер насквозь пронизывает через плащ – палатку грудь, не следует думать о вреде алкоголя. Если не хочешь заболеть, следует принять сто пятьдесят граммов водки и ложиться в постель. При употреблении жирной пищи для выделения желудочного сока небольшое количество спиртного не повредит организму. Скорее наоборот. Поэтому я, как врач, прописываю водку в виде лекарства. Сёма развернулся и вытащил из секретера трёхлитровый штоф, с плескавшейся на дне, огненной водой и два высоких стакана, изготовленных из совершенно гладкого прозрачного стекла,которые входили в водочный комплект. Сема чинно сел. Михаил последовал его примеру и стал с интересом рассматривать штоф, считая, что далеко не каждый способен похвастаться стоящей в баре посудой, на одной стороне выгравировано было строгим чертёжным шрифтом без наклона, а на другой – витиевато-вензельной. Буквы Е и Н воссоздавали наглядную связь между Екатериной Второй и фамилией знатного рода, дважды начинающегося с буквы Н. Возникло желание повнимательнее рассмотреть гербы.

– Можно посмотреть? – спросил Михаил и, получив утвердительный ответ кивком головы, пододвинул штоф поближе.

После рассмотрения со всех сторон, он встряхнул его вместе с содержимым и поставил на прежнее место.

– Знатная семейная реликвия, которой можно гордиться. Возраст штофа близок к двум столетиям?! – полу утвердительно, разговаривая сам с собой, негромко и почтительно вымолвил Михаил. -Штоф изготовлен во время царствования Екатерины Второй в момент образования семьи, носящей двойную фамилию Невыездной – Новоградский,– пояснил Сёма.– В самом конце восемнадцатого столетия для подавления крестьянского бунта, поднятого Костюшко, в Польшу ввели царские войска. На одном из балов в Варшаве молодая польская княжна влюбилась в сорокапятилетнего русского генерала. В результате образовалась новая семья, объединившая два знатных рода. Появилась двойная фамилия с начальными буквами Н. После завершения баталий княжна переехала в Петербург и подарила генералу трёх сыновей. Одному из продолжателей рода по наследству переходит и штоф, хранящийся у меня.

Как плохо мы знаем историю, которая всегда рядом, подивился Михаил. Мы создаём будущее, не зная настоящего и не осознавая прошлого. Правда и история всегда рядом, как две стороны медали. Одна для царей и их свиты, другая для пахарей, живущих в разных домах и на разных площадках, иными словами, с различной судьбой, со своим укладом жизни и видением мира. Отсюда возникают различия в понимании истории и постоянные ее переосмысливания в зависимости от того, кто берётся за перо.

– Расскажите о руководителе польского восстания?– поинтересовался Михаил.

– Тадеуш Костюшко был ранен в бою и взят в плен. После разгрома восстания его посадили в Петропавловскую крепость.

– Чем он еще знаменит?

– В нем текла кровь неугомонного революционера. Ранее он участвовал в войне за свободу Северной Америки.

– Какова дальнейшая судьба пламенного революционера?

– Из Петропавловской крепости его освободили два года спустя. После возвращения на родину он отправился в Швейцарию, где и нашел свою кончину.

– Наше поколение воспитано на образах Спартака, Овода и Александра Корчагина. Изначально я за свободолюбцев, борющихся за справедливость и на стороне тех, кто умирает на баррикадах со знаменем в руках.

– При наличии смысла можно и умереть на баррикадах. Наша семья на протяжении веков отстаивала интересы страны. Будьте покойны, что мои помыслы и помыслы моих родственников не менее честны.

Ведя оживлённый разговор, Сёма не забыл о роли радушного хозяина и разлил очередную порцию водку в высокие гладкие стаканы. Спиртное заплескалось, призывая к тосту.

– Я спою песню, являющуюся одновременно и тостом, и гимном,– сказал Семён Михайлович.

Он встал, выпрямился и поднял стакан. Михаил внимательно посмотрел на вытянувшуюся фигуру шефа, рассуждая о том, как мало мы знаем людей, с которыми живём бок о бок и которые нас продолжают удивлять. Сёма, держа в руках на четверть заполненный стакан, гнусаво запел:

Первые строки о вещем Олеге, напомнили школьные годы, когда изучался Пушкин. Михаил собирался подпеть далее идущие слова из известного стихотворения, но песнь потекла по другому руслу. Вслушиваясь в звучание произносимых слов, он удивился, почему использовано начало стихотворения поэта, который был в последние годы не в милости у самодержавия и которого, по версии Сёмы, хладнокровно убили, когда он надоел свету своими любовными похождениями. В ходе следующих строф Михаил понял, что, государи могли ссылать стихотворца в ссылку, но они чтили гения и жаждали, чтобы он слагал песни о династии самодержцев.

Сёма продолжал свою песнь:

Используя кулак в качестве острия копья, Сёма трижды наподдал сзади по воображаемым убегающим врагам и закончил песню:

Песня лилась заразительно. Михаил, вторя певцу, успел трижды прокричать: ура, ура, ура!

Произносимые слова для него воспринимались звучными сочетаниями, не более, в то время как Невыездной самовыражался. Выпив и закусив, Михаил возвратился к теме песни.

– Вы относите монархию к идеальному строю?– спросил он, вспомнив недавно видимый сон, где сам выступал защитником монархического строя.

– Разумеется,– ответил Сёма.– Хаос и распад России начался после свержения самодержавия. Всё хорошее, что создано в России, относится к монархическому строю. В династии Рюриков триста лет постепенно преумножались богатства страны. Иначе и быть не могло при переходе престола от отца к сыну, когда наперед известен наследник и отсутствуют мотивы извечной борьбы за власть и переустройства общества. Гарантом стабильности служит государь, помазанник божий, служащий для подданных непререкаемым авторитетом, судьёй и повелителем, постоянно думающим о судьбах страны и заботящийся о народе. При демократической форме правления, где результат зависит от выборов, кому-то всегда хочется манипулировать бюллетенями. Ориентироваться на большинство опасно. Ещё в четвертом веке до нашей эры на камне, стоящем перед входом в храм Аполлона, начертаны семь заповедей, последняя из которых гласит, что худших всегда большинство. Историю народов творят не толпы, а личности и многое зависит от того, кто находится у власти. Вам, молодёжи, на уроках истории излагали философскую премудрость о революционной ситуации, возникающей в период, когда правящие не способны управлять государством, а угнетённые классы более не намерены мириться с существующим строем. Что-то же надо объяснять массам. Возникновение революционной ситуации зависит от личности правителя. Есть сильные цари, а есть слабые. При сильных царях государство становится мощным, при слабых владыках оно распадается. При Иване Грозном и Петре Великом невозможно возникновение революционных ситуаций, а при Николае Втором и Горбачёве начинаются брожения в обществе, смута и свершаются революции.