Пока шеф говорил, Михаил невзначай взглянул на открывшийся лист, лежавший сверху, в раскрытой папке. Внимание привлекли две жирные чёрные линии высотой с большую печатную букву. В свидетельстве о смерти отца Сёмы в строках, следующих друг за другом, отведённых для записи места смерти и дате смерти, стояли жирные черные полосы. Сёма хотел убрать злополучный лист, засунув его между документами папки, но передумал, положил на стол, закрыв им свидетельство о рождении. Михаил медленно прочёл содержимое.

– Я никогда не видел ничего подобного,– сказал Михаил, указывая на свидетельство о смерти отца Семы.– Трудно представить, что такое возможно. Я равнодушен к тому, в каком городе умру, где похоронят и где развеют прах, но я содрогаюсь, когда вижу подобный документ.

Михаил предложил выпить за отца Сёмы. Они выпили, после чего какое-то время молчали, каждый думал о своём. Михаил размышлял о превратностях судьбы, о карьере, блестящей перспективе, раскрывшейся перед Сёмой при рождении и о неожиданных поворотах, смешавших всё, а Невыездной вспоминал о детстве и счастливых часах, проведенных с родителями.

– Существует мнение, что сын за отца не отвечает,– вывел Михаила из раздумий Невыездной, сам себе вслух отвечая на мучительный вопрос, теребивший душу.– Чушь! Черта с два!

Михаил не удивился фразе, сорвавшейся вроде бы ни с того, ни с сего из уст шефа. Он и за собой замечал, что иногда говорил, по мнению окружающих, как бы невпопад. Главное, подумал он, чтобы рядом находился собеседник, следящий не за цепью размышлений, а вслушивающийся в окончательный ответ. Он давно пришел к выводу, что вопросы собеседнику не обязательно задавать. Их можно задавать себе и тогда ответы приходят сами собой, кажущимися откровениями, лежащими на поверхности и ждущими своего часа, с которыми наперёд приходится соглашаться. Для Михаила, на которого не выпали испытания тридцать восьмого года, не существовало сомнений в единении отца и сына. Он отнёс трактовку, что сын за отца не отвечает, к несуразицам, противным природе, и считал это выражение детищем гражданской войны, когда брат шёл на брата, а сын воевал с отцом. Продолжавшее и в дальнейшем несоответствие законов страны с законами природы, довлеющее над людьми и уводящее от правды жизни в страну кривых зеркал, порождает двусмыслицу и толки, когда дома говорят одно, а в общественном месте другое. Об отце Сёма в Научном Городке не распространялся, но шёпот, который страшнее всяких слов, таинственно распространял слухи, жаждущие новых откровений, что его родитель служил царским адмиралом, а после революции стал красным генералом. Рядом с двумя фотографиями, стоящими на рабочем столе сына, не доставало третьей, которая, несомненно, лежала в закромах. Недаром говорят, что Бог троиться любит. Весьма интересно было бы взглянуть на фотографию отца Сёмы в форме адмирала, хранящуюся где-то в тайниках, скрытых от посторонних глаз. Михаил не проявил любопытства, решив, что поскольку ее скрывали, то о ней нечего и спрашивать. Лучше спросить о том, что не вызывало подозрений.

– Я ориентируюсь в старых воинских званиях, а о воинских отличиях времён гражданской войны могу только догадываться по количеству ромбов в петлицах. Какое звание имел ваш отец? – спросил Михаил, вполоборота повернувшись в сторону фотографий, стоявших на письменном столе.

– Мировая практика пестрит случаями присвоения очередного воинского звания при переходе офицера из одной армии в другую,– ответил Сёма.– Наполеон собирался служить в царской армии, но его не повысили в чине и он остался служить во Франции. Перейдя он на сторону России, история многих государств развивалась бы другому сценарию. При переходе отца из царской армии на сторону красноармейцев, известный принцип повышения по службе был соблюден. За званием адмирала следует контр-адмирал, что равносильно генерал-лейтенанту. На офицерском кителе отца в петлицах вы видите два генеральских ромба. Звания на флоте и в сухопутных войсках, несмотря на различие в наименованиях, идентичны. Так, капитан первого ранга приравнивается к полковнику, а в научных кругах доцент идентичен старшему научному сотруднику, работающему в исследовательском институте. То, что в первые годы советской власти в Красной армии отменили погоны и звезды заменили ромбами, объяснимо. Невыразительные формы военнослужащих, как отпечаток времени, следовало подчинить внутренним устоям государства. После революции стремились создать костюмы для военных без видимых отличий, желая уровнять командиров в глазах солдат и матросов. Прятки являются интересной детской игрой, но спрятать генеральские звезды не удавалось ещё никому. Со временем встала необходимость в замене армейской формы и введении погон. Начали с обмундирования. Сталину несколько раз показывали образцы новой военной формы, но им ни один из представленных образцов не утверждался. При очередном просмотре вождь спросил у модельеров:– А чем вам не нравится русская форма времён Суворова, одержавшего блистательные победы? Все вмиг прозрели, услышав здравую мысль. Никто не посмел возразить товарищу Сталину и дальнейшая раскройка тканей пошла, как по маслу. Погоны в войсках появились позже, при первых значительных победах на фронтах отечественной войны под Курском. В верхних эшелонах власти сразу вспомнили о боевом духе и о молодых парнях, получивших лейтенантские погоны и могущих похвастаться ими перед барышнями.

– Какая же их двух фотографий вам наиболее дорога? – вернулся Михаил к фотографиям.

– Обе. Да, обе!-повторил Сёма,– на обеих изображены родные лица. Мне дорога любая реликвия, связанная с отцом.

Михаила заинтересовала причина выпадения волос у отца Семы. Вспомнился разговор с пилотом, который рассказывал, что во время войны после жаркого лётного поединка он, приземлившись, обнаружил вместе со снятым шлемом в своих руках целую шапку волос.

– Связано ли с каким событием выпадение волос на голове у вашего отца?– спросил Михаил.

– Волосы выпали у отца в молодости, без видимой причины, почти в один миг. В тридцать лет я забеспокоился, что могут сработать гены и стал в чрезвычайных количествах употреблять хну во время мытья головы. Последующие годы показали, что мои опасения беспочвенны. Использование хны, в дальнейшем, стало скорее привычкой, чем необходимостью. – Во всяком случае, компании по производству хны могут использовать вас в рекламных роликах как индивидуума, дожившего до седых волос и сохранившего великолепную шевелюру, благодаря их стараниям.

– Они здесь не причём,– серьёзно ответил Семён Михайлович.– Впрочем, для них это не существенно. Им важнее крутящееся колесо по производству продукта и получаемая выгода.

– Вы когда-нибудь фотографировались в будёновке? – перешёл Михаил к детальному рассмотрению второй фотографии

– Я?! Никогда!

– А я надевал будёновку в молодости. Она мне к лицу.

Недавно Михаил увидел буденовку на глянцевой обложке журнала на голове Гайдара. Определённый подтекст перемен во взглядах на жизнь был налицо. В будёновках, предназначенных изначально для мальчишей, стали появляться «кибальчиши», что напоминало о возвращении смутного времени в России. При словах «смутное время» подумалось, когда оно в России не было смутным, и стало интересным, как воспринималась будёновка во времена её создания.