До сих пор она знала Хью Макдональда как лэрда, ученого, воина, не искавшего случая доказывать свое боевое искусство. Сейчас же перед ней был просто мужчина с изменившимся от страсти лицом. Без одежды Хью оказался еще мощнее, чем она предполагала, — защитник и покровитель, самим Богом предназначенный для этой роли. Однако в том, что происходило сейчас между ними, он был столь же уязвим, как и она. Кэтрин отогнала поразившую ее мысль. Об этом можно подумать позже, когда она снова получит возможность свободно дышать, когда перестанет издавать жалостные стоны нетерпения, высвободится из сетей, которые сама же соткала.

Она снова изогнулась, но опять услышала хрипловатый смешок.

— Нет, маленькая тигрица, — прошептал Хью. — Я ждал этого слишком долго. Могу подождать еще несколько минут.

— А я не могу, — возразила Кэтрин, прижавшись к нему. — Пожалуйста, — взмолилась она, упираясь лбом ему в грудь и глядя на место соединения двух тел. — Пожалуйста.

— О чем ты просишь, Кэтрин? — поинтересовался он и, обхватив ее за ягодицы, крепче прижал к себе. — Чего ты хочешь? — настойчивее повторил он и начал играть соском.

— Тебя, — просто сказала она, когда к ней вернулся дар речи. Ее темно-карие глаза не отрывались от него, было видно, что она не притворяется. — Вот так, — пояснила она.

Очень бережно Хью опустил ее на землю.

— Прости меня, я тоже не могу больше ждать.

Кэтрин приняла его радостно, без сопротивления, без робкой девичьей стыдливости, без притворства. То, что происходило между ними, не было ни обольщением, ни насилием. Это была обоюдная страсть, ненасытная, жаждущая удовлетворения. Так после долгого воздержания человек утоляет голод, а после изнурительно жаркого дня припадает к роднику.

Через мгновение, показавшееся обоим вечностью, Хью стремительным движением проник в самую глубину лона и почувствовал, как оно обхватило его с любовью и желанием, а страстный крик, вырвавшийся у Кэтрин, прозвучал для него музыкой.

На следующую ночь они встретились на зубчатой стене замка. Днем оба старательно делали вид, что ничего не произошло, однако избегали находиться в одной комнате и поспешно отводили глаза, если им случалось встретиться во дворе.

Кэтрин не знала, что испытывает сейчас Хью, вину или сожаление о запятнанной чести. Она же не чувствовала ничего подобного, и это само по себе было достаточно красноречиво. Возможно, ей следовало согнуться под грузом запоздалых сожалений и стыда, но в буре охвативших ее эмоций преобладали не эти похвальные переживания, а только одно мощное чувство.

Радость.

Она давно задавалась вопросом, отчего в присутствии мужчин женщины начинают хихикать, краснеют и опускают глаза? Отчего, пробыв с Патриком всего лишь час, Молли просто светится, а выражение удовольствия не сходит с ее лица?

Что касается самой Кэтрин, то с первой же их встречи она чувствовала в присутствии Хью Макдональда какое-то покалывание, словно некогда дремавшая, невостребованная часть ее вдруг откликнулась на призыв, исходивший от сурового шотландца, и потянулась к нему. Они напоминали двух рыбок, неожиданно встретившихся в бездонном океане. Сравнение заставило Кэтрин усмехнуться. Рыбки, как же! Но все правильно, в Хью есть нечто такое, что может понять и оценить только она. Значит, это имел в виду Господь, создавая любовь. Не тисканье в потемках, не сопение тебе в ухо, не возбужденную плоть, больно тыкающуюся в лоно, сухое и неподатливое, потому что ты ничего не испытываешь. Нет, это всепоглощающая уверенность, первобытное знание, отметающее все страхи, сомнения и боль. И все оправдывающее.

Хотя в данном случае никакого оправдания быть не может, поскольку ее любимый женат.

Тем не менее Кэтрин с нетерпением ждала, когда же закончится томительный день и взойдет луна, покровительница влюбленных. Ни брачные обеты, ни осуждение обитателей Ненвернесса, ни грядущая Божья кара не смогли бы в эту ночь удержать ее вдали от Хью Макдональда.

Однако провидение все же вмешалось, испортив погоду. Разразилась гроза, поэтому ходить, а особенно бегать по мокрым скользким камням стены стало опасно. Но Кэтрин, радостно улыбаясь, бросилась в объятия Хью, он прижал ее к себе лишь на секунду, а уже в следующий момент начал заботливо укутывать в теплый шерстяной плащ.

— Тихо, — прошептал он, увлекая Кэтрин за собой.

Они шли по извилистым темным коридорам, где она ни разу не бывала; мимо потайных лестниц, которых она ни разу не видела. Наконец, преодолев крутой спуск, любовники очутились перед кабинетом лэрда. Не заботясь о соблюдении тишины, Хью втолкнул спутницу внутрь, шагнул следом и закрыл за собой дверь. Зажегши свечу в канделябре, он сбросил плащ и обернулся к Кэтрин. Вымокшие до нитки, они несколько минут не сводили глаз друг с друга, их согревало нечто более основательное, чем простое вожделение.

Колеблющееся пламя свечи отбрасывало тени на мокрое лицо Хью, его спутанные волосы, рубашка у него прилипла к телу, насквозь промокший килт обтягивал бедра. «Интересно, — подумала она, — долго ли Хью ждал меня?» И удивилась, как это они, не сговариваясь, пришли на одно и то же место, словно были уверены, что встретятся.

Ей захотелось пригладить спутанные мокрые волосы любимого, растереть его досуха, но что-то удержало. Возможно, странный блеск глаз Макдональда или его вид. Хищный и восхитительный, мужественный и властный, сложный человек с простыми нуждами.

— Здесь ты ищешь ответа на загадки жизни? — спросила Кэтрин, обводя взглядом кабинет. Без солнца он выглядел мрачновато, совсем не таким, каким она его запомнила в тот памятный день, когда нашла тут Уильяма. С тех пор она ни разу не появлялась в этом святилище, но знала, что сын всерьез отнесся к предложению лэрда посещать его по средам. Да, Робби прав, Уильям оказался способным учеником.

Хью улыбнулся, и если в его улыбке проскользнуло нечто похожее на самоиронию, то Кэтрин этого не увидела. Зато отметила мимолетное сомнение, промелькнувшее у него во взгляде. Словно он прикидывал, стоит ли продолжать опасную игру, которую они начали вчера на лугу. С утра Хью почему-то не сомневался, что Кэтрин будет ждать его ночью, и он, конечно, не устоит. Между ними происходило нечто необычное, не имеющее названия, что должно было насторожить его, а вместо этого приводило в восторг. Он мог овладеть ею прямо на стене замка, при блеске молний, раскатах грома и шуме ливня. Это было бы не менее опасным и настораживающим, чем то, что он собрался делать сейчас.

Кэтрин, с мудростью ее прародительницы Евы, заставляла его терзаться сомнениями, мучиться и пылать неистовой страстью, забывая о последствиях.

— Загадки жизни? — переспросил Хью. — Да нет… Скорее хочу удовлетворить свое ненасытное любопытство. Почему реки не текут вспять? Какие газы, кроме кислорода, поддерживают горение? И так далее. Но главное, что там, на небесах? Впрочем, такой вопрос задавать небезопасно… — На его лице вдруг появилась озорная улыбка. Хью поднял штору, выглянул наружу, любуясь грозовым небом, потом, не обращая внимания на Кэтрин, словно ее тут не было, продолжал: — Почему луна не падает на землю? Неужели солнце действительно является центром нашей крошечной вселенной?