Звуки рожков и горнов становились все громче. Китайцы торопливо разбегались в разные стороны. На улицу вырвалась кавалерия.

На секунду Оливия обрадовалась, ожидая увидеть черного жеребца Льюиса во главе эскадрона. Но тут же опомнилась и вжалась в толпу, чтобы ее не заметили.

Это китайская кавалерия! Белые тюрбаны, алые знамена, современные «маузеры».

Оливия рассматривала обветренные жесткие лица и отмечала идеальную посадку всадников. Должно быть, это знаменитые воины генерала Дун Фусяна из провинции Ганьсу!

Может, они едут к посольскому кварталу? Собираются напасть, не дожидаясь окончания срока действия ультиматума?

Девушка решительно вскинула голову. Назад дороги нет. Нужно идти вперед, к Пэйтану и Рори.

Обитые циновками лавчонки теснились в три ряда под стенами. Оливия, задыхаясь, пробежала мимо. Она почти на месте.

Перед ней вырос высокий, устремленный в небо фасад собора, нависавший над окружавшими его зданиями. Но может, епископ Фавье, священники и сестры милосердия успели забаррикадироваться? Сумеет ли она проникнуть в собор?

Оливия отказывалась думать о том, что будет делать, если ее не впустят.

Сухой жаркий ветер принес смрад гари, и ее мысли обратились к англиканской миссии и сестре Анжелике.

Но тут раздались крики ужаса, и толпа ринулась назад, давя зазевавшихся.

Перед глазами мелькнули алые повязки. Высоко поднятые мечи.

В ушах гремели сладострастные вопли «Sha! Sha!».

Не успела она опомниться, как оказалась на земле. Волна за волной людские массы откатывались вниз по улице. «Боксеры» наступали.

Оливия лежала на земле. Ее безжалостно пинали пробегавшие мимо люди. Все попытки подняться кончались одинаково – ее снова сбивали с ног.

Мимо пробежал китаец – из раны на его голове текла кровь. Содрогнувшись от ужаса, Оливия всхлипнула. Она не хочет умереть на улице. Умереть, не сказав Льюису, что любит его!

Девушка сжала кулаки. Глаза вызывающе блеснули. Она не умрет!

Лавчонки находились всего в нескольких ярдах от нее. Оливия встала на четвереньки и поползла к ближайшей двери.

Еще секунда – и она оказалась в вонючей, удушливой тьме. Хлипкие крыша и стены тряслись от грохота пробегавших мимо ног. Она не видела людей, оказавшихся вместе с ней в тесном помещении. Только слышала тяжелое, прерывистое дыхание.

Шум становился все громче. Даже сюда проникал запах крови.

Стоит кому-то швырнуть на крышу горящий факел, и хижина сгорит вместе со всеми укрывшимися в ней людьми.

Оливия прижала ладони к полу, молясь о том, чтобы этот ужас скорее закончился.

Дверь задрожала, и по прогнившим доскам сползло тяжелое тело.

Прошла целая вечность, прежде чем крики и вопли затихли вдали.

Оливия огляделась. Подождала, пока глаза привыкнут к темноте. В углу скорчился старик. Рядом сжалась женщина. Оба с неприкрытым ужасом таращились на Оливию, словно это она устроила побоище едва ли не на пороге их лавчонки.

– Похоже, они ушли, – нерешительно пробормотала Оливия.

Старик что-то неразборчиво бормотал, не выказывая ни малейшего желания выйти из угла. Женщина нервно вскочила.

– Вы говорите по-английски? – спросила Оливия, боясь, что не сможет открыть дверь, которую подпирал мертвец. Ее вопрос был встречен непонимающими взглядами. Девушка вздохнула.

– Дверь, – повторила она, постучав по доскам. – Пожалуйста, помогите ее открыть.

Ей необходимо выбраться наружу. Нельзя сидеть здесь подобно загнанной крысе, скрываясь в вонючем мраке, пока над головой не загорится крыша. Сейчас на улице остались только мертвые и умирающие. Ходьбы до собора минут десять, а может, и меньше. Если она не выйдет немедленно, другого шанса может не представиться.

Оливия налегла плечом на дверь. Она чуть приоткрылась, но труп по-прежнему загораживал дорогу, не давая выйти.

– Дверь! – нетерпеливо воскликнула она. Китаянка продолжала настороженно смотреть на нее.

Наконец она медленно направилась к Оливии. Та снова налегла плечом на доски.

– Толкайте. Вот так, – показала она.

Женщина кивнула и под бессвязный лепет старика стала помогать Оливии.

– Вот так! Правильно! – благодарно воскликнула девушка. – Толкайте!

На этот раз дверь приоткрылась чуть шире. Потревоженное тело откатилось в сторону, и Оливия, передернувшись, подобрала юбку и перешагнула через него.

Зрелище, открывшееся ее глазам, было настолько жутким, что она прижала руки ко рту. Земля пропиталась кровью. По всей улице валялись убитые и умирающие. Из темных лавчонок выбирались те, кому повезло уцелеть. Искали друзей и родных. Повсюду слышался тихий жалобный плач, от которого мороз шел по коже. Никогда ей не забыть сегодняшнего дня!

Охваченная отчаянием, Оливия снова поплелась в направлении собора. При мысли о том, что она может там обнаружить, ее трясло от ужаса.

На улицу галопом вылетели всадники, на этот раз не воины генерала Дун Фусяна, а «маньчжурские знаменосцы» во всем своем варварском великолепии. Они ехали по трупам и раненым. Флажки гордо развевались. Эти люди были готовы к войне. Вооруженные винтовками и карабинами, они направлялись к посольскому кварталу.

Едва смея дышать, Оливия наблюдала, как они проезжают мимо. Несчастные дипломаты! Отныне «боксеры» – наименьшая из их бед. Как и предсказал Льюис, вдовствующая императрица открыто поддержала мятежников. И теперь посольствам придется выстоять не только против мечей и копий, но и против хорошо обученных солдат и современного вооружения.

Волна за волной накатывала на улицу. Глаз резали яркие цвета мундиров и эмблем. Алые шаровары, расшитые огромными черными драконами, золотые с красным и желтые с голубым знамена, треугольные и квадратные: варварская мешанина цветов и форм. За всадниками шла пехота, чьи мечи выглядели старомодными и устаревшими по сравнению с карабинами, висевшими на плечах кавалеристов. Сотни и сотни воинов! Целая армия, имеющая приказ напасть на квартал площадью в квадратную милю, защищенный мешками с песком, сшитыми из пирамного шелка и камки.

Минуты текли, но строй пехотинцев все никак не кончался, и Оливия с ужасающей ясностью поняла, что не сможет вернуться в посольский квартал. Еще полчаса, и он окажется в осаде. Если двери собора не откроются, Оливии некуда будет идти. Негде скрыться.

Наконец прошли последние солдаты, и Оливия возблагодарила Бога за тучи пыли, поднятые конскими копытами и сапогами. Толпа вновь хлынула на улицу, и она слилась с общей массой. Но стоило ей продвинуться на дюйм, как ее отбрасывало на ярд. Украшенный резьбой фасад собора в готическом стиле маячил совсем близко, но она никак не могла добраться до окружавших его стен, не говоря уже о дверях.