С такими вот философскими мыслями неторопливой походкой шел я к Монументу, по пути осторожно вытаскивая из кармана пульсирующее сердце мертвеца, наполненное потусторонней энергией. Меня всегда на философию пробивает, когда ощущаю лопатками невидимые линии прицелов, сосредоточенные на моей спине. С адреналина штырит. Кто-то потеет, у кого-то руки трясутся, другие от ярости разум теряют. А меня вот на философию прёт. Такой вот я, блин, уникальный, сам с себя удивляюсь.

Короче, подошел я к Монументу, а чего дальше делать – без понятия. Сердце в ладони уже не сокращается, а прям колотится как пулемет, во все стороны разбрасывая лазурные искры. От него к аномалии уже толстенный энергетический шланг тянется, диаметром с само сердце. Ну и чего? Как был Монумент серым, так и остался, без видимых изменений.

Хотя нет… В середине кровавого пятна вроде как трещинка появилась. Как раз там, куда энергетический шланг присосался. Ну, ковырнул я ее ногтем, отчего кусок ссохшейся кровяной корки и отвалился. А под ним – неровное углубление, в котором слабо так, еле заметно мерцало… «чистое небо». Сердце Монумента. Артефакт, который я в свое время отнял у него. И который мне пришлось вернуть…

Теперь понятно, что так усердно поливали фанатики своей кровью, демонстрируя преданность мертвому фетишу. Однако «чистому небу» были не нужны такого рода жертвоприношения. Ему нужна была энергия. Искра для того, чтобы запустить процесс восстановления Монумента, как куче сухих, безжизненных ветвей необходим маленький огонек зажигалки для того, чтобы превратиться в костер.

Я поднес к Монументу сердце мертвого фанатика, и с удивлением наблюдал, как оно начало стремительно уменьшаться в размерах. «Чистое небо» буквально высасывало из него энергию, словно воздух из воздушного шарика. Несколько секунд – и у меня в ладони осталась сухая, ломкая оболочка, которая от движения моих пальцев рассыпалась в пыль. А внутри Монумента начала разгораться искра, принесенная мною из другой вселенной. По швам, соединяющим куски разбитой аномалии, побежали едва заметные лазурные струйки энергии. Пока еще тонкие, словно нити, но с каждым мгновением становящиеся всё более яркими…

Я стряхнул с ладони пыль и достал из-за пазухи Кэпа. Настал заключительный этап моей миссии.

– Что это? – немедленно спросил Перевозчик, жадно смотрящий на оживающий Монумент, но и не забывающий через каждые пять-шесть секунд бросать на меня настороженные взгляды.

– Воздух, – сказал я. – Когда костер разводишь, дуть в него нужно, чтобы не потух. Только сейчас заткнись пожалуйста. Цепь еще слабая, порвать можешь.

Перевозчик послушно заткнулся. Я же уже привычным движением крутанул Кэпа, который заметно оживился от соседства с карманом шамирита. Я этот транзит энергии под своей камуфлой брюхом ощущал всё время, пока с «чистым небом» возился. Ох, чуйка мне подсказывает, что пусто у меня теперь в кармане, а на животе наверняка неслабый ожог образовался. Но чего не сделаешь ради друзей…

«Кротовую нору» плотно пообедавший Кэп принялся сверлить с энтузиазмом. Секунд за двадцать вполне приличную дыру соорудил. В которую я и прыгнул с места, словно вратарь в прыжке хватая артефакт и очень надеясь, что взгляды «монументовцев» будут прикованы к их оживающему фетишу, а не к моей тушке, экстренно сваливающей с чужого шоу.

Я прекрасно понимал, что как только Монумент возродится, Перевозчик немедленно прикажет своим церберам скрутить меня и доставить к «мусорщикам». У группировки фанатиков имелись серьезные основания со мной не церемониться, уж больно много неприятностей я им доставил. Поэтому я счел за лучшее не дожидаясь благодарностей свалить по-английски, не прощаясь.

– Он уходит! – услышал я за спиной скрипучий вопль. – За ним!

И почти сразу:

– Стреляйте!!!

Странная последовательность приказов. Куда стрелять-то? В задницы тем, кто ринулся «за ним»?

«Кротовину», которую просверлил Кэп, назвать широкой было сложно, не стал я дожидаться, пока она станет комфортной, размером как туннель под Ла-Маншем. Хотя Перевозчику простительно, перенервничал поди, когда увидел, как ценный приз банально сваливает от справедливого возмездия.

Однако выстрелы раздались. Но приглушенные, потому что я, поднаторев в переходах через пространство, уже вываливался из «кротовой норы» на серую траву Зоны. За спиной раздался хлопок – продырявленное пространство вернулось в исходное состояние. И следом – тупой удар твердым об менее твердое.

Я кувырнулся по привычке, разворачиваясь в конечной точке для контратаки – не иначе какой-то шустрый и исполнительный «монументовец» все-таки успел проскочить следом за мной через туннель в пространстве.

И я не ошибся. Успел. Правда, не целиком.

На траву Зоны упала голова фанатика, словно топором гильотины отсеченная схлопнувшейся «кротовиной». Правда, думаю, в момент обезглавливания он был уже мертв, так как его левая глазница представляла собой выходное отверстие пули. То есть, была разворочена в кроваво-мозговую кашу, из которой на ниточке нерва свешивался вышибленный глаз.

Понятно. Вот до чего порой доводит излишняя исполнительность. Поэтому я и не люблю, когда мной командуют. Мало ли какая фигня придет в голову высокому начальству, а я исполняй. А потом валяйся вот так – бестолковая одноглазая башка на траве, а тело вообще хрен знает где. Нет уж, я лучше как-нибудь сам собой покомандую, без посторонней помощи. По крайней мере если накосячу конкретно, вплоть до фатального финала, то хоть не так обидно будет.

* * *

«Проводник» не подвел. Выкинул туда, куда мне и хотелось.

Я вновь стоял посреди двора Киевского филиала Института аномальных зон, и снова смотрел на унылое бетонное строение, от одного вида которого хотелось вздернуться на ближайшем дереве. Или повесить архитектора, спроектировавшего здание, похожее на гигантский, мрачный склеп, в котором без особых почестей похоронили советскую науку.

На ступеньках, ведущих ко входу в эту усыпальницу светлого будущего, сидел пожилой человек, вертящий в руках слегка облезлый кубик-головоломку, безумно популярную в Советском Союзе в восьмидесятые годы прошлого столетия. Лихо это у него получалось. Закрыл глаза, в десяток-другой поворотов секунд за пять смешал цвета. Открыл глаза – и примерно за это же время собрал вновь. Пока я шел к нему, раза три разобрал-собрал игрушку. Я бы так не смог. Гений, блин, с тренированными пальцами, которыми он горазд что головоломку собрать, что робота-убийцу из ножниц, кастрюли и радиоприемника. Сколько раз я пытался его убить, и всё без толку. Впрочем, как и он меня.

– Забавная штука, – не отрывая глаз от игрушки, сказал он. – Наглядный пример того, как несколько кусочков цветной пластмассы могут свернуть крышу человечеству. Вообще люди – гнусные создания, не находишь? Всё, что им надо, так это жрать, трахаться и играть. Вся их деятельность в течение столетий направлена только на это…

– Я сделал то, что ты сказал, – устало произнес я, прерывая поток сознания пожилого гения. Которого мне от души хотелось так треснуть по макушке, чтоб он больше не поднялся с этих ступеней. Но нельзя. Без него мой друзья так и останутся цепочками ДНК. Друзья… Рудик-то с Савельевым – бесспорно, самые что ни на есть. А вот Данила… Даже и не знаю. Друг он мне, враг, или просто случайный знакомый.