– Те люди, которые похитили ее. Где они жили? Где?!

– Они жили… выше Бриксхема. Где-то возле лагерей, в Девоне. Но они мертвы, как я уже сказал тебе…

– Кто еще знает, что эту работу выполнили именно они?

– Только я.

– Удобно, и похитители мертвы?

Даже Рори Форрестер что-то знал.

– Ты лжешь.

– Ладно, может, пара коллег знает, что это Олег и Семен похитили девчонку. Я доверяю им, поэтому рассказал. Но клянусь, что Олег и Семен мертвы. Только они и адвокат знали, кто заплатил за девчонку и куда ее увезли.

– Расскажи мне еще что-нибудь, и тогда, возможно, получишь врача. Расскажи мне еще что-нибудь о них. Расскажи мне о тех свиньях, которые украли ребенка за деньги.

Красный глаз смотрел на него, желая поверить этому заверению.

– Олег был миниатюристом. Татуировщиком. Был нашим лучшим. Красивые делал татуировки. – Мужчина сплюнул, чтобы прочистить рот. – Колдуны. Они были колдунами… понимаешь… Они с Семеном зашли слишком далеко с теми древними обрядами. Семен думал, будто что-то знает. Думал, что он особенный. Типа священник. Шаман. Понимаешь? Неуязвимый. Слишком много людей слушали его, как и Олега. Они имели слишком большое влияние. Поэтому им и дали эту работу. Поскольку они были лучшие в похищениях. Но это была их последняя работа… Я позаботился об этом. Но мы достали только одного, Семена, в Тотнесе, где у него была квартира. Клянусь жизнью отца, это правда. Олег, как я уже сказал, умер из-за разбитого сердца. Я заплатил марокканцам, чтобы они завалили его, но они нашли его тело под старой церковью, которую они с Семеном использовали для своего колдовского дерьма. Мне показали фото. Ошибки быть не могло. Олег умер. У него не было пульса.

Йона закрыл глаза и стал задыхаться. Странная дрожь прошла через все тело. Его единственный открытый глаз выглядел жутко мутным.

– Чудные типы, Олег и Семен. Видели слишком много. Они оба. Педики. Они оба долгое время заглядывали в другие места, пытаясь увидеть что-то. Заглядывали в послесмертие, чтобы посмотреть, есть ли у того лицо. Лицо, которое никто не должен был видеть. Но они оба увидели что-то, что свело их с ума. Или принимали слишком много наркотиков, кто знает? Они ширялись все больше и больше… Не могли жить друг без друга. Другие нарики, их последователи, считали Олега и Семена пророками. Когда Олег умер, эти нарики положили его… в… в склеп… под старой церковью…

Показания Йоны становились все более путаными.

Отец подумал о картине в другой комнате, рисунке в доме Боулза, вытянутых костлявых руках возле лачуги Рори. Эта связь вызывала тревогу.

– Что они видели? Что за лицо, мать твою?

Открытый глаз Йоны посмотрел на Отца и расширился.

– Может, ты тоже его увидишь… станешь, как они. Может, ты уже такой…

Отец гадал, что ему делать. Он боялся, что потеряет голос, прежде чем задаст новые вопросы. Но какие именно? Йона же бредил от боли, и смысла в его словах больше не было. В голове у Отца появилась пустота, он уже не помнил, что прострелил мужчине обе ноги и убил женщину. Но он отчасти верил в то, что сказал Йона, как и поверил Маррею Боулзу и Рори Форрестеру. Он получил результаты тем же способом, что и в случае с теми людьми, поскольку использовал понятный им язык. Странно, но его уже не беспокоил ни труп сиделки, ни пятна и брызги крови на полу и ковре гостиной.

Он подумал о подружке Йоны, чей накрашенный рот был туго перевязан носком. Ему нужно проверить ее. Немедленно! Но он не мог двигать ногами. Если она слышала имена, которые ее любовник только что назвал ему… В этом случае она расскажет другим – сообщникам, полиции, тому, кто прибудет сюда первым. И тогда станет известно, почему он нанес сюда визит и ради кого готов стать зверским убийцей. Ради ребенка. Слышала ли она эти имена – Олег Черный, Семен Сабинович? Если слышала о связи с этим адвокатом, этим посредником, Оскаром Холлоу, тогда другой человек, заплативший за его дочь, тоже будет предупрежден. Все они узнают, что Отец идет к ним.

Его ребенка похитили за такие большие деньги. Почему?

Отец сжал руками свою обтянутую тканью голову и попытался унять гремящую внутри черепа канонаду. Его разум заявлял о множестве проблем, но предлагал лишь решение… с которым он не мог смириться. Все они должны умереть. Еще одна женщина. И Йона. Еще два трупа. Еще одно групповое убийство. Полиция непременно вмешается. Люди по обе стороны от закона захотят избавиться от него.

Ты вошел и должен быть единственным, кто выйдет отсюда живым. Но ему не сообщили о подружке, и сиделка не должна была дежурить.

– Господь Всемогущий.

Отец принялся обыскивать комнату на предмет оружия и камер. Пистолет, который он достал из пиджака Йоны в гараже, уже лежал в его рюкзаке. Третий пистолет он нашел в главной спальне в прикроватной тумбочке и сунул себе в сумку. Он тянул время, откладывая неизбежное.

Вернувшись в главную спальню, Отец закрыл дверь. Подружка Йоны не сдвинулась с места. Ее уже не такие красивые глаза наблюдали за ним. Он приложил пальцы к ее губам и прислушался. Сквозь закрытую дверь слышались стоны Йоны, перемежающиеся редкими приглушенными вскриками. Отец пытался вспомнить, насколько громко они говорили о том, кто забрал его дочь.

Боже мой, теперь он знал. Он знал. У него были имена двух мужчин, похитивших его дочь. Мужчин, судя по всему, уже умерших. Мужчин, которым заплатили за похищение его дочери и которые были убиты их же собственным боссом. А еще у него было имя адвоката, выступавшего посредником в сделке. Он никогда еще не был так близок. Никто не был так близок. Небрежно оброненное Боулзом слово, затем признание Рори под прицелом пистолета, а теперь вот этот толстый криминальный авторитет, связанный на полу особняка.

– Мои усилия окупились. Окупились, – прошептал он сам себе. – Ты слышала наш разговор? – спросил он подружку Йоны.

Она не поняла его. Он дважды повторил вопрос, затем добавил:

– То, что мы обсуждали? Слышала имена? Ты знаешь людей, которых упоминал твой хряк?

Она нахмурилась и энергично замотала головой.

Адвокат. У него было имя адвоката: Оскар Холлоу. У Йоны были его личные данные, адрес. Все, что нужно для следующего визита. Поднявшись с колен, Отец вернулся в гостиную и забрал пистолет из руки у сиделки. Из ее маленькой мертвой руки.

Йона сидел, уставившись на свои развороченные колени, шелковые штаны были черными от крови. Отец вытер предплечьем влажные глаза мужчины. Второй оставался закрытым, а первый был красным, как свежая кровь.

– Ты пришел сюда за своей дочерью. Я уважаю это. С тобой обошлись несправедливо. Да, да. Ты сделаешь все ради своей семьи. Семья – это все, что у нас есть. Разве я не прав? Мой отец… Ты человек чести? Человек слова? Твоя дочь, если она… Я могу вернуть ее. Я позвоню. Могу сделать это прямо сейчас. Позвоню адвокату. Он – твоя единственная надежда. Он знает, куда ее отвезли. Через него мы выйдем на того урода, который заплатил нам деньги за похищение ребенка. Если б я знал, что это ребенок такого человека, я бы не позволил похитить ее. Я почти не имею отношения к этому похищению. Просто взял деньги для тех грузинских педиков. Думаешь, я мог бы провернуть все это? В одиночку? Я слышал кое-что. Знаю людей. Больше ничего.