– Мне очень жаль, что они обидели вас, но это лишний раз доказывает, что я не одна из них. – Рейчел наклонилась ближе. – Наша мама родила близнецов. Когда она умерла, нас разделили. – Она заговорила еще тише: – Мне кажется, что ей просто позволили умереть, возможно, даже помогли. Меня отослали в Америку, чтобы я там воспитывалась, а тебя отдали на воспитание нашей бабушке.

Лия покачала головой.

– Ты все выдумываешь!

Рейчел не знала, что отвечать. Ее подготовленная речь рассыпалась на глазах.

Бабушка опять застонала, пытаясь восстановить дыхание.

Лия принесла полотенце, скрутила его валиком и подложила бабушке под голову в изголовье деревянного кресла-качалки.

– Бабуля, отдыхай, – нежно прошептала она.

Рейчел опустилась перед старушкой на колени.

– Мне очень жаль, что я вас расстроила. Я просто хотела с вами познакомиться… с вами обеими.

Бабушка протянула руку к Рейчел. Девушка ухватилась за нее, как за спасательный канат.

– Ты с нами познакомилась. И что теперь? – холодно произнесла Лия.

– Лия, Лия, – мягко попеняла ей бабушка.

Ее глаза вновь нашли Рейчел, и она стала переводить взгляд с одной внучки на другую.

– Неужели…

– Нет, бабуля! Не позволяй себя одурачить. Meine Mutter[29] родила одну-единственную дочь.

– Я тоже так думала! – заявила Рейчел. Слова застревали у нее в горле. – Я тоже считала, что являюсь единственным ребенком. Именно в этом меня убеждали в Институте и уверяли мои приемные родители.

– У моей Айбин… родились близнецы, – изумленно пробормотала бабушка.

Рейчел прикусила губу.

– Я бы ни за что в жизни вас не обидела. Я просто должна с вами поговорить. Должна расспросить о маме, об отце… Мне очень много нужно узнать. – Она запнулась. – И еще я должна попросить, чтобы вы меня спрятали.

* * *

Прошел целый час, прежде чем бабушка окончательно пришла в себя и Лия почувствовала, что может уже не так пристально следить за старушкой. В течение этого часа Рейчел рассказала им достаточно. Лии пришлось ей поверить, несмотря на то, что рассказ Рейчел звучал фантастически, – что-то подобное можно было бы прочесть в приключенческом романе-триллере, который привез из Англии один из покупателей Фридриха.

Лию убедили детали рассказа о проклятом Институте во Франкфурте, а еще то, что, умывшись, причесавшись и стряхнув пудру с волос, Рейчел стала выглядеть как точная ее копия, только более стильная. Оставалось лишь качать головой от невозможности осознать происходящее, и Лия изо всех сил старалась избавиться от груза, давившего ей на сердце.

Лия не могла думать исключительно о себе. Она боялась, что на крыльце в поисках Рейчел опять появятся СС. Лия видела в глазах бабушки горькое понимание того, что этот Институт позволил ее драгоценной Айбин, ее единственной дочери, умереть ради экспериментов над ее однояйцевыми девочками-близнецами. «Помоги нам, Святой Отец, помоги нам!»

Но что они с бабушкой могут сделать для Рейчел? Как могут помочь ей покинуть Германию, когда на всех блокпостах ее ищут?

– Разумеется, ты останешься у нас! – заявила Хильда. – Лия живет у меня, пока Фридрих в отъезде.

– Они вернутся за ней. У нас негде ее прятать!

– Тогда мы устроим тайник! – Бабушка взяла внучек за руки.

– Это еще не все, – призналась Рейчел.

– Еще не все? – Лия была поражена: куда уж еще больше!

– Ребенок… – начала Рейчел.

– У тебя есть ребенок? – ахнула бабушка. – Моя праправнучка!

У Лии упало сердце.

– Ребенок не мой; это дочь моей подруги. Но я… в ответе за малышку. Я заберу ее в Штаты, как только мы найдем способ выехать из Германии.

Рейчел рассказала им о Герхарде Шлике, о программе «Т4», об уловке, к которой пришлось прибегнуть, чтобы Шлик поверил, будто его дочь погибла. Об убийстве Кристины. Лия даже представить себе не могла ничего подобного, а бабушка лишилась дара речи.

– Значит, теперь этот безумец ищет не только тебя, но и свою дочь! Здесь, в Обераммергау! – едва не плакала Лия.

– Шлик не знает, что Амели жива! Он уверен, что она погибла. И ему неизвестно, что я приехала к вам.

– Мы не можем тебя прятать… не можем прятать этого ребенка! – Лия поверить не могла, что произнесла это. – Соседи все видят… все знают!

– Девочка здесь? – Глаза бабушки затуманились.

– Нет, но один мой друг привезет ее сюда… если вы позволите. Я должна послать ему письмо по почте. Зашифрованное. Амели очень маленькая – ей всего четыре года. – В глазах Рейчел была мольба.

– Привози! – разрешила Хильда.

Но Лия сжала руку бабушки, призывая ее не спешить, подумать.

Глаза старушки заблестели от посетившей ее мысли.

– Лия учит петь детей-сирот из городка и детей беженцев, которые тоненькой струйкой стекаются в деревушку. Мы можем сказать, что взяли беженку. Она затеряется среди остальных. – На устах старушки играла полуулыбка. – Но ты должна продолжать маскироваться. Если кто-нибудь увидит вас с Лией – даже поодиночке, – сразу же станет понятно, что вы сестры.

– Амели глухая. Она не сможет затеряться среди других ребятишек.

С момента знакомства Лия еще не видела, чтобы Рейчел было так неловко.

– Она не сможет петь. На самом деле ее вообще никто не должен видеть.

23

Амели давно уже не сосала палец. Но в кромешной ночной темноте, лежа на самодельной соломенной постели под крышей сельского дома, девочка незаметно сунула большой палец в рот. Она немного успокоилась, хотя пальцем маму не заменишь.

Малышка не понимала, что произошло, в чем она провинилась, почему много недель назад ее вырвали из приятно пахнущих маминых объятий и запихнули в вонючее, пропахшее дымом шерстяное одеяло. А потом была тряска по ухабистым дорогам, и наконец ее сунули в руки незнакомой женщине – женщине, которая тут же остригла кудряшки Амели, сделала ее похожей на мальчика.

Амели не нравилась колючая рубашка, ледерхозен[30] и грязная шерстяная кепка, в которую ее обрядили. Девочка скучала по своим красивым платьям и мягким косичкам-бубликам, которые иногда заплетала ей мама и которые потом щекотали щечки. Ей не хватало даже купания.

Амели снилась мама, но, когда девочка просыпалась, образ маминой улыбки блекнул так же быстро, как высыхала роса за окном кухни. Амели боялась, что, если она забудет маму, мама забудет ее.