— Нет, — прошептала я, качая головой, словно пытаясь ее прояснить. — Я не видела Грейс. Никого не видела.

Я отвернулась от ванной комнаты и, обнаружив на прикроватной тумбочке свой ноутбук, открыла крышку и поискала в «Гугле» Грейс Фармер. Кортни сказала мне вчера вечером, когда мы с ней возвращалась из гриль-бара, что попробовала найти ее, но безуспешно, но я решила попытать счастья сама.

Как и сказала Кортни, тотчас выскочило несколько разных людей, но — она вновь оказалась права — ни одна из них не была нашей Грейс Фармер.

Кстати, откуда приехала Грейс? Откуда-то из северной части штата, это все, что мы из нее вытащили. Она почти никогда не рассказывала, тем более о себе. Мы знали, что она переехала в Лэнтон с матерью, но мы ни разу не были в их квартире.

Я вспомнила частного детектива, которого наняла в старшей школе. Помнила его лицо, его низкий голос, то, как он излучал властность, но имя ускользало от меня. Я погуглила частных детективов в нашем районе, думая, что это как-то поможет мне вспомнить, но ни один из результатов поиска ничего не дал.

Я все еще сидела на кровати, скрестив ноги, когда Дэниел вышел из ванной. Обернув вокруг талии полотенце, он сушил волосы.

Он ничего мне не сказал. Я ничего ему не сказала.

Боже, как я это ненавидела! То, что случилось с нашими отношениями. Когда-то любовники, теперь соседи по комнате. Делим квартплату и коммунальные услуги. Мы никогда не ходили обедать в ресторан. Никогда не ходили вместе в супермаркет. Один из нас начинал составлять список, а другой заходил в магазин и покупал все, что было записано. Молоко. Хлеб. Мюсли. Йогурт. Тампоны.

Я помнила, что Лиза говорила о том, что Дэниел не намерен разрывать наши отношения: он хороший парень, но эмоционально недостаточно силен, чтобы постоять за себя.

Мой сотовый завибрировал на тумбочке. Я протянула руку и увидела сообщение от Кортни.

Она прислала фотку. Терри с комичной улыбкой на лице обнимает гигантскую плюшевую панду, которую выиграл для нее Дэниел. Он тогда пошутил насчет того, что был вынужден сыграть сто раз, чтобы сбить на променаде несколько дурацких бутылок и выиграть этого медведя. Но он сказал это с веселой улыбкой, и было понятно, что при необходимости он сыграл бы еще сто раз.

Телефон завибрировал снова.

Скажи Дэниелу, что Терри в восторге от своего нового медведя!

Я улыбнулась, открыла рот, чтобы произнести его имя, но когда подняла глаза, Дэниел уже был одет в футболку и спортивные штаны и выходил из спальни.

Телефон завибрировал, доставив третье сообщение.

Кстати, Элиза ответила мне. Сказала, что может встретиться с нами завтра вечером. Заберешь меня в 6?

У меня свело живот. Я видела Элизу в кабинете психотерапевта и едва могла дышать. И вот теперь после всего этого я должна сидеть напротив нее. Я сомневалась, смогу ли я пошевелить языком, чтобы сказать что-то внятное.

Прошло более десяти лет с тех пор, как я в последний раз разговаривала с той, кто когда-то была моей лучшей подругой, моим спасательным кругом, оберегавшим от Маккензи.

Я быстро ответила «да», затем отложила телефон в сторону и закрыла ноутбук. На ходу снимая одежду, направилась в ванную. Дэниел оставил вытяжку, но в воздухе все еще висел густой пар.

В душе я встала неподвижно, опустив голову и подставив под струи затылок. Моя правая рука лежала на регуляторе температуры, постепенно ее повышая. Интересно, какой силы боль я смогу вынести?

В те выходные мы пригласили Грейс в торговый центр, и Маккензи уговорила ее «позаимствовать» что-нибудь в одном из магазинов. Мы сидели за нашим обычным столиком в фудкорте. ДБ и ее клики нигде не видно.

— Это никакое не воровство, — вещала Маккензи заговорщическим полушепотом. — Никто из нас не ворует. У нас у всех денег завались, кроме, разве что, Беннет, потому что ее предки в основном живут на продуктовые талоны.

Она сказала это так, будто я отсутствовала — даже не взглянула в мою сторону, — и это было еще обиднее. Потому что я поняла: точно так же Маккензи говорила и обо мне, когда меня не было рядом. Как будто я просто случайная прохожая, а не та, кого она знает с подготовительного класса.

Я открыла было рот, желая сказать что-то вроде «да пошла ты, сука», но Элиза перехватила мой взгляд и еле заметно качнула головой. Выражение ее лица говорило: не стоит.

Маккензи кивнула на одежду Грейс — потертые джинсы, простые кроссовки и футболку — и разочарованно вздохнула.

— Судя по твоим шмоткам, я делаю вывод, что у вас тоже с деньгами не густо. Но это нормально. Это может сработать. Опять же, это не воровство. Лишь доказательство того, что ты можешь сделать что угодно и избежать наказания. Тебе ведь этого хочется, Грейс, не так ли? Ты ведь хочешь быть той, кому все сойдет с рук.

Грейс покорно кивнула. Маккензи сверкнула ослепительной улыбкой. Ее зубы были такими белыми и ровными, что казались почти искусственными.

— Вот и молодчина, — сказала она. — А теперь давай докажи, что у тебя есть все, что нужно, чтобы стать гарпией.

В итоге мы ждали возле «Мейсиз». Элиза вызвалась сопровождать Грейс в магазин, чтобы присматривать за ней и убедиться, что она не притворяется и не привлекает к себе чрезмерное внимание сотрудников.

«Мейсиз» находился на краю торгового центра, и мы сидели на двух скамейках, разговаривали и смеялись, в общем, вели себя так, будто просто присели отдохнуть, пока минут через десять Грейс и Элиза не вышли из магазина. Грейс шла скованно, глядя в пол, но так она ходила всегда. Элиза слегка кивнула нам, и этого кивка было достаточно.

Вернувшись в фудкорт, Грейс вытащила из кармана крошечный флакон духов. Это был дорожный флакончик, внутри чуть меньше унции жидкости, но это не имело значения. Грейс довела дело до конца. Она его украла.

— «Дольче и Габбана», — едва не выкрикнула Маккензи, впечатленная, и брызнула немного на тыльную сторону ладони. — И запах ничего. Мне нравится.

Она протянула остальным руку, чтобы мы могли понюхать запах. Я единственная, кто не стал этого делать. Это не осталось незамеченным, но Маккензи предпочла проигнорировать меня и повернулась к Грейс.

— Ты, конечно, можешь оставить его себе, Грейс, в конце концов, это ты его позаимствовала, но ты не будешь возражать, если я возьму?

Разумеется, Грейс не стала возражать, хотя мне было интересно, что бы сделала Маккензи, ответь ей Грейс отказом. Первый признак независимости. Возможного неуважения. Эта мысль взволновала меня и напомнила, что лично я на самом деле ничего не украла. А значит, именно Грейс утвердила себя как гарпия, а я — нет.

Вот почему на следующий день, когда мы с мамой были в «Уолмарте», я пыталась украсть серьги. Чтобы доказать себе, что я могу. Что мне хватит смелости.