Немногочисленная одежда, подушка и одеяло, мыло и дезодорант. Часть одежды оставила. Положила в мешок в подвале. Вернувшись в дом, открыла кухонный ящик, достала желтый блокнот и оставила его на стойке: тот, кто достаточно обеспокоится отсутствием Элизы, чтобы зайти в дом, сможет увидеть.

«Гарпия навсегда», говорилось в записке. Грейс давно отрабатывала почерк Элизы. И получалось довольно неплохо. Но все же результат удовлетворил ее лишь с четвертой попытки. Именно его она и оставила на столе.

Остальные она разорвала на клочки и смыла в унитаз.

Прежде чем спуститься по лестнице в подвал, она остановилась возле ванной рядом с коридором. Сняла одежду и, тыльной стороной пальца щелкнув выключателем, зажгла свет: последние две недели она очень тщательно следила за тем, чтобы не оставлять отпечатки. Посмотрела на себя в зеркало.

Три дня подряд она носила один и тот же бюстгальтер и трусы. Они по-прежнему выглядели не такими грязными, как ей хотелось бы. Ладно, ничего страшного — время, проведенное в подвале, сделает свое дело. Она не сомневалась: кто-нибудь наверняка свяжется с родителями Элизы. Скорее всего, они первыми войдут в дом. (У них наверняка имеется запасной ключ, который Элиза дала им на всякий случай, но Грейс тем не менее оставила и переднюю, и заднюю двери незапертыми.) К тому времени от Элизы уже будет исходить запах, и этот запах приведет их в подвал, где они найдут свою дочь и… Грейс.

В подвале она стояла на холодном цементном полу и ждала, когда глаза привыкнут к темноте. Почти не думая об Элизе, болтавшейся в петле всего в паре футов от нее. Как только глаза привыкли, направилась к двери в углу. Внутри уже была приготовлена пара наручников, а также полоска изоленты — из того же рулона, которым они заклеили рот Терри ранее днем.

Грейс сунула одежду в мешок для мусора, завязала его и швырнула в другой конец прачечной. Затем заклеила рот изолентой, прижала ее, чтобы та не отклеилась, опустилась на пол и, подняв руки, сумела застегнуть на обоих запястьях наручники. Ей уже несколько часов хотелось в туалет, и теперь, сидя в одиночестве в тесном темном пространстве, она опорожнила мочевой пузырь. Теплая моча пропитала трусы и стекала по ноге, собираясь лужей на полу.

Она вспомнила, как Элиза любила рассуждать о важности повествования. Рассказать суду хорошую историю, заставить судью и присяжных понять отправную точку. Грейс отлично это знала. Ей уже доводилось изображать жертву. Она знала, чего от нее будут ждать. Как она постарается никому не смотреть в глаза. Как будет вздрагивать, когда кто-то закроет дверь или подойдет слишком близко.

Нужно только подождать. День-два. Три. Может, четыре. Может, неделю. Она сможет продержаться так долго. Чем больше пройдет времени, тем убедительнее будет ее душевное состояние. Чем грязнее будет тело, тем больше сострадания проявят к ней те, кто ее найдет.

Так что она опешила од неожиданности, когда услышала звонок в дверь. Сколько прошло времени: минут пять, десять?

Что-то пошло не так. Это не входило в ее планы. Кто бы он ни был, этот человек не ушел. Грейс услышала, как открылась входная дверь, а затем чей-то голос позвал:

— Элиза?

Пара секунд молчания.

— Эй? Есть кто-нибудь?

Эмили Беннет. Какого черта она здесь делает?

Грейс услышала шаги Эмили по лестнице. Услышала, как открылась дверь в подвал, как, вспыхнув, тихонько загудела лампочка. Эмили спустилась по лестнице, сначала медленно, затем, увидев тело Элизы, быстрее. Затем она заговорила, тихо и невнятно, и Грейс сообразила, что она звонит на 911.

Скоро здесь будет полиция. Они найдут Элизу. И обыщут дом. А значит, самое время разыграть коронный спектакль. С заклеенным изолентой ртом она закричала так громко, как только могла.

Очевидно, она не производила особого шума. Но достаточно, чтобы Эмили могла услышать.

Как она делала это четырнадцать лет назад, привязанная к дереву с вырезанными на нем инициалами, Грейс закричала снова. Тогда она сделала это нарочно, чтобы сорвать голос, чтобы показать, что она действительно напугана, что она в панике. Все это было частью спектакля. Как и сейчас.

Услышав приближающиеся шаги Эмили, Грейс подумала, как хорошо будет, если ее найдет именно Эмили Беннет. Потому что всякий раз думая об Эмили, она вспоминала свой первый день в средней школе имени Бенджамина Франклина и то, как Эмили подошла к ней в столовой, как она улыбалась ей и вела себя так, словно хотела быть подругой. Как Эмили уговорила Грейс пересесть к популярным девочкам и как Грейс сначала сопротивлялась, уже думая, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой, а потом Эмили сказала одну вещь, которая навсегда останется с Грейс, и эта вещь заставила ее улыбнуться даже сейчас, с заклеенным изолентой ртом.

Четырнадцатилетняя Эмили Беннет, девочка, которая никогда по-настоящему не чувствовала себя частью группы, быстро оглянулась туда, где сидели ее подруги, затем с улыбкой наклонилась, чтобы сделать свой последний шаг:

— Ну что плохого может случиться?

Хочу поблагодарить моего агента Тесс Каллеро и моего редактора Алисию Клэнси, а также всю команду издательства «Lake Union». Джон Кэшман, Джозеф Д’Анезе, Кристина Марра и Адам Перри прочитали различные черновики романа, и их вклад был неоценим. Особая благодарность Женевьеве Ган-Хоуз и Эбигейл Барс, которые дали мне более широкий взгляд на эту историю и подтолкнули в правильном направлении. Спасибо Дугласу Клеггу и Мэтту Шварцу за их советы и поддержку. И, наконец, спасибо моей жене Холли. Ты моя путеводная звезда, без которой легко заблудиться.