— Мне нравятся твои волосы, — сказала она Кортни, отметив прокрас. Затем, отступив назад: — Боже мой, я не видела вас двоих целую вечность. Как ваши дела?

Она стояла так близко, что я заметила крошечный бриллиант у нее в носу, а на пальце обручальное кольцо. Заметив нового клиента, официантка оказалась возле нашего столика прежде, чем мы успели ответить.

Элиза посмотрела на наше пиво — безалкогольное у Кортни — и заказала себе бутылку того же напитка.

— Обычно я пью коктейли, но какая разница, — пояснила она, когда официантка ушла, — давно не пила пива.

Она посмотрела на нас, изучая наши лица, и ее улыбка начала гаснуть.

— Что-то случилось?

Элиза едва притронулась к пиву. Осторожно снимая с бутылки полоски этикетки, она подалась вперед. Она долго молчала, затем нахмурилась и взглянула на нас.

— Это какая-то шутка, да?

Мы с Кортни ничего не сказали. Наше пиво тоже осталось нетронутым. Мы уже просидели за столом около получаса. Официантка несколько раз проходила мимо, косясь на полные бутылки, но нас не беспокоила.

Я не сводила глаз с Элизы.

— Все это правда.

Элиза покачала головой и снова переключила внимание на свое пиво.

— То, что вы говорите… какое-то безумие.

— Мы знаем.

— Да, я слышала о кончине Оливии. Видела в «Фейсбуке». Хотела поехать на похороны, но у меня не работа, а дурдом, и я не могла отлучиться. Я понятия не имела, что она покончила с собой.

— Семья держала это в секрете, — сообщила Кортни. — Мы не знали никаких подробностей до похорон.

Элиза выглядела бледной.

— Это тогда Карен сказала вам, что Оливия что-то говорила про призрака?

Я кивнула.

— Но Карен не знала скрытого смысла этого слова. Но даже если бы и знала, думаю, что она поняла бы, что к чему.

— Не могу поверить, что вы говорили с ее парнем.

— У нас не было особого выбора. Нам нужно было знать…

— Спала с ним Грейс или нет… — равнодушно сказала Элиза, как будто не поверила ни единому нашему слову. Но я видела по ее лицу, что она начала догадываться. Она покачала головой. — Послушай, прошло четырнадцать лет. Как ты можешь быть уверена, что это была Грейс?

— Ее глаза, — сказала я. — Я не забыла ее глаза.

Кортни подалась вперед на своем стуле.

— Поверь мне, Элиза, это мы уже обсудили. Мы спросили себя, вдруг нам что-то мерещится. Вдруг всего лишь совпадение, что Оливия сказала это Карен. Вдруг Грейс уже была у нас на уме.

— А потом мы узнали о Дестини, — сказала я.

— И это случилось… Сколько времени тому назад?

— Полгода.

— Но вы сказали, что жена Дестини ничего не видела. Она думала, что Дестини все это придумала, внушила себе.

— Да, — сказала я. Мой голос прозвучал спокойно и деловито. К тому времени я решила, что, в отличие от Дестини, я ничего не видела на променаде. — И будь это все, что мы слышали, мы бы так не беспокоились, как сейчас.

— И по какому поводу беспокойство?

— Грейс вернулась, чтобы отомстить, — сказала Кортни.

Мы впервые озвучили эту мысль кому-то еще. Услышав ее, — здесь, на публике, среди парочек и дружеских компаний, пьющих пиво и хорошо проводящих время, — я почувствовала, как у меня по спине пробежал холодок.

Элиза сначала не отреагировала, ее взгляд остался пустым, но затем она улыбнулась и даже выдавила смешок.

— Я говорю совершенно серьезно, — сказала Кортни.

Элиза покачала головой и подняла руку.

— Знаю, знаю. Извини, я не нарочно. Просто… ожидала услышать другое. Я думала, вы двое просто хотели встретиться и наверстать упущенное. Не могу вспомнить, когда в последний раз видела кого-то из вас. И тут вы вываливаете все это на меня. Согласитесь, это слишком.

Повисло неловкое молчание. Чтобы нарушить его, я кивнула на бриллиант на пальце Элизы.

— Вижу, тебя следует поздравить.

Элиза улыбнулась и взглянула на кольцо.

— Спасибо. Его зовут Джеймс. Осенью у нас свадьба.

Вытащив из сумочки телефон, она нашла снимок: она и Джеймс, обнимая друг друга, широко улыбались в объектив.

— Тем вечером Джеймс сделал мне предложение. Он работает в Гаррисберге, в администрации. — Она убрала телефон и кивнула на бриллиант у меня на пальце. — Поздравляю и тебя. Когда великий день?

— Мы еще не выбрали дату.

— Как твоя дочь? — спросила Элиза у Кортни.

— Прекрасно.

— Сколько ей сейчас?

— Почти одиннадцать.

— Ого!

— Знаю. Когда вырастет, хочет стать писательницей. Уже начала работать над книжкой с картинками.

Официантка спросила, не принести ли нам еще пива. Мы сказали «нет», и она ушла.

— Ты когда-нибудь вспоминала о ней? — спросила я у Элизы.

Элиза отвела глаза и покачала головой.

— Честно говоря, я давно забыла обо всем этом. Да, мы вели себя по-свински с Грейс, но… возможно, я просто не хотела больше об этом думать. Наверное, это можно назвать стыдом. Мне стыдно за то, что мы сделали, но это осталось в прошлом, понимаете?

— В последнее время я много думала о ней. Особенно о том, что случилось на Ферме. Знаю, меня в тот вечер там не было, но я не могу перестать думать о том, что сделали эти парни.

Отвращение в моем голосе никак на нее не подействовало. Она даже не поежилась и просто посмотрела на меня сначала пустым взглядом, который потом сменился замешательством.

— Я же сказала вам, что мне стыдно за то, что мы сделали, особенно за вот это. Меня тошнит от одной мысли об этом. Но, по крайней мере, Грейс отомстила тем чувакам.

Я переглянулась с Кортни, затем, насупив брови, посмотрела на Элизу.

— Ты о чем?

Элиза пару секунд смотрела на нас. Она выглядела растерянно, но затем на ее лице возникла легкая улыбка.

— Черт, ну да. Мы же с Маккензи никому из вас не рассказывали. Маккензи, — она покачала головой и закатила глаза, — была просто помешана на секретах.

— Что именно вы с Маккензи скрыли от нас? — спросила Кортни.

Ее улыбка исчезла. Внезапно Элиза стала сама серьезность. Несмотря на громкую музыку, звучавшую из динамиков, когда она заговорила снова, ее голос звучал так тихо, что нам с Кортни пришлось напрячься, чтобы услышать ее.

— Однажды вечером, примерно через месяц после… того случая, мы узнали, что парни — десятиклассники — собирались зависать на Ферме. Маккензи следила за ними. Когда она услышала, что они будут там почти все, мы с Грейс встретились в доме Маккензи.