— Ну так кто же вы? — спросил герцог. — Еще одна из ее дьявольских штук, чтобы заставить меня считать себя сумасшедшим? Так? А?

— Нет, мы совсем не то, — заходясь кашлем, произнес Тонино, а Анджелика, кашляя, попросила:

— Пожалуйста, перестаньте дымить.

Герцог засмеялся:

— То-то же. Древняя китайская пытка дымом, — сказал он, ликуя. — Оживляет любую статую. С гарантией.

Правой рукой он протащил Тонино, спотыкающегося и шатающегося из стороны в сторону, через стол к Анджелике и сжал обоих в пальцах левой руки. Затем освободившейся правой вынул изо рта сигару и положил на край стола.

— А теперь, — сказал он, — поглядим на вас.

Они вытерли полные слез глаза и со страхом подняли их на огромное ухмыляющееся лицо. Обозреть его все сразу было невозможно. Анджелика остановила свой выбор на левом глазе, Тонино — на правом. Оба глаза, круглые и по-детски наивные, как у Старого Никколо, уставились на них.

— Вот так так! — воскликнул герцог. — Вы дети этих заклинателей. Вы должны были прийти на пантомиму! Почему же вы не пришли?

— Мы не получили приглашения, ваша светлость, — сказала Анджелика. — Ты получил? — спросила она Тонино.

— Нет, — мрачно отозвался тот.

У герцога обмякло лицо.

— Так вот оно что. А я ведь сам их написал.

Такова, коротко говоря, моя жизнь. Ни одно из приказаний, которые я отдаю, никогда не выполняется. Зато делается тьма того-сего, чего я вовсе не приказывал.

Он медленно раскрыл ладонь. Большие теплые пальцы отпустили ноги Тонино и Анджелики.

— До чего же забавно вы дрыгаетесь у меня в руке, — сказал герцог. — Ну а если я вас совсем отпущу, расскажете, как вы сюда попали?

И они стали рассказывать, прерываясь раз-другой, когда он затягивался и пускал дым, от которого их разбирал кашель. Он слушал, развесив уши. Все это совсем не походило на объяснение, которое дают взрослому человеку, да еще герцогу. У Тонино было такое чувство, будто он рассказывает выдуманную историю малышам Дома Монтана. И по тому, как широко распахивались у герцога глаза и как он то и дело повторял: «Дальше, дальше!» — у Тонино создалось убеждение, что герцог так же свято верит их рассказу, как маленькие Монтана верят в приключения Джованни Истребителя Великанов.

Но когда они закончили, герцог сказал:

— Ваше представление «Панч и Джуди» началось в половине девятого и продолжалось до четверти десятого. Я точно это знаю, потому что над сценой были стенные часы. Заявляют, будто вчера вечером в девять я объявил войну. Скажите, кто-нибудь из вас заметил, чтобы я объявлял войну?

— Нет, — ответили Тонино и Анджелика.

— Хотя, — печальным голосом поправилась Анджелика, — меня тогда как раз били смертным боем, так что я могла и не заметить.

— Примите мои соболезнования, — посочувствовал ей герцог. — А пушечную пальбу кто-нибудь из вас слышал? Нет, не слышал. Пальба началась около одиннадцати и продолжалась всю ночь. Да и теперь еще палят. Можете на нее полюбоваться с башни над моим кабинетом — услышать не услышите, а вспышки увидите. А это значит, я так думаю, что в ход пущено очередное заклятие. И от меня ждут, что я буду сидеть здесь, закрыв глаза на то, что Капрону собираются разнести на куски.

Он обхватил руками подбородок и горестно посмотрел на детей.

— Знаю, я не умен, — сказал он. — Но хотя я люблю смотреть спектакли и кукольные представления, я все-таки не идиот. Как же выпустить вас двоих отсюда так, чтобы об этом не знала Лукреция? Вот в чем вопрос.

Тонино и Анджелика были беспредельно удивлены и так благодарны, что лишились языка. И пока они пытались выдавить из себя «спасибо вам большое», герцог вдруг вскочил и уставился на дверь выпученными глазами.

— Она! Идет сюда! У меня на нее нюх. Живо! Лезьте ко мне в карманы.

Он повернулся, встал боком к столу и двумя пальцами оттопырил карман камзола. Анджелика быстро подняла клапан и юркнула между двумя слоями сукна. Герцог загасил сигару о край стола и отправил ее в карман вслед за Анджеликой. Затем повернулся кругом и подставил другой карман, раскрыв его для Тонино. Влезая в ворсистую тьму, Тонино услышал, как открылась дверь и раздался голос герцогини:

— Опять вы курили здесь сигары, милорд.

В то утро Паоло проснулся с мыслью, что ему придется искать Тонино самому. Если уж его отец и Ринальдо, а за ними Роза и Марко отказываются заняться этим делом, просить еще кого-то бесполезно.

Он сел на постели и сразу услышал, что дом полон необычными звуками. Внизу, во дворе, были открыты ворота. До Паоло доносились голоса Элизабет, тети Анны, тети Марии и кузины Клаудии; они как раз принесли дневную порцию хлеба.

— Взгляните-ка на ангела! — услышал он негодующий голос матери. — Ну откуда это взялось?

— Все потому, что мы перестали творить заклинания, — посетовала кузина Клаудия.

И тут же следом прозвучало несколько нот: запела тетя Анна. Но ее немедленно оборвал сердитый окрик тети Марии:

— Никаких заклинаний, Анна! Подумай о Тонино!

Происходившее возбуждало интерес, но что по-настоящему занимало Паоло, так это звуки, шедшие с улицы, — топот марширующих ног, отдаваемые в полный голос приказы, барабанная дробь, цокот подков, тяжелый грохот и ругань.

— Сколько их! Сотни, сотни! — услышал он голос тети Анны.

— И почти все младше моего Доменико, — сказала тетя Мария. — Возьми у меня корзину, Клаудия, а я закрою ворота. Они идут воевать против трех армий, и ни у одного нет военных заклинаний. Нет, я, кажется, сейчас зареву!

Паоло промчался по галерее, на ходу натягивая курточку, и сбежал по ступенькам прямо в холодный желтый солнечный свет. Но опоздал. Ворота, крепко запертые на засов, заглушали шумы войны. Женщины с корзинами как раз пересекали двор.

— Куда это ты собрался? — окликнула его Элизабет. — Никто сегодня никуда не выходит. В городе будет бой. Школы все закрыты.

Они составили корзины у кухонной двери, открыли ее и в ужасе отпрянули.

— О господи! — вскричала Элизабет.

— Только не говорите Джине! — предупредила тетя Мария.

В то же мгновение кто-то заколотил по воротам.

— Посмотри, Паоло, кто там? — крикнула тетя Анна.

Паоло прошел под арку и откинул клапан над глазком. Он был рад возможности посмотреть на войско и рад, что школы закрыты. Сегодня, во всяком случае, он и не думал туда идти.

За воротами стоял человек в военной форме. — Именем герцога! — гаркнул он. — Открывай и прими!