– Вы бы, милейший, запечатлели меня так, чтобы золотая цепь была видна.

– Сделаем непременно, – заверил фотограф, спрятавшись под черную материю.

– Да вот еще, чтобы перстенек с сапфиром вошел.

– Все будет в лучшем виде, – ответил мастер, наводя объектив. Немного поколдовав, фотограф объявил: – Снято!

Предовольный Ануфриев вернулся в гостиницу.

Заказав половому принести в номер чай, Евдоким достал лист бумаги и, макнув перо в чернильницу, принялся за жизнеописание. Почесав перышком за ухом, написал первую фразу: «Княжна, раскрывающийся бутон моего сердца, – подумав малость, добавил: – Ежели бы вы только знали, как давно я жду встречи с вами…»

Письмо заняло добрую половину ночи. Уже перед самым утром Ануфриев закончил его; прочитав написанное, остался доволен сочинительством и, окончательно успокоенный, отправился почивать.

* * *

На следующий день граф опоздал на полтора часа, заставив Евдокима изрядно понервничать.

– Ну-с, батенька, – потер он руки, проходя в номер, – как там наш портрет?

– Пожалте, – передал Евдоким графу фотографию, продолжая обижаться на его опоздание, но Кондрат Егорович упорно не желал замечать его неудовольствия. Было заметно, что граф пребывает в благодушном настроении.

Взяв фотографию в руки, он произнес не без восторга:

– Экий вы здесь молодец! Как с картинки. Против такого героя ни одна барышня не устоит.

– Вы уж, ваше сиятельство, посодействуйте, – взмолился Евдоким. – Я в долгу не останусь.

– Уверяю вас, молодой человек, сделаю все возможное. Уж очень мне хочется иметь в родственниках такого человека, как вы! А где же ваша биография?

– Нате, – протянул Ануфриев целую стопку исписанных бумаг. – А последние две страницы я в стихах написал, – произнес он не без гордости.

– Думаю, что княжна оценит ваши старания, – сказал граф.

И, взяв жизнеописание, ушел, обещав появиться на следующий день с ответом.

* * *

Иннокентия Кривозубова выпустили из полицейского участка Нижнего Новгорода только на вторые сутки после непосредственного вмешательства генерала Аристова. Еще столько же времени агент добирался до Москвы и вот теперь покаянным увальнем стоял в кабинете перед рабочим столом начальника Московского сыска.

Впрочем, в чем-то его обвинять не имело смысла, вины на нем не было. Ведь не сам же он себя арестовал. Если кто и был в этом повинен, так это бывший однокашник полицмейстер Сиволапый, в чем Григорий Васильевич выразил ему крайнее неудовольствие.

Генерал Аристов хмуро слушал доклад агента, а когда наконец тот умолк, спросил:

– Как выглядел тот человек, который указал на тебя?

– Ему было немногим за пятьдесят, с аккуратной бородкой.

– Как же ты его раньше-то не распознал? Или ты его не приметил?

– Я его видел на пароходе, вот только никак не думал, что он один из мошенников. Представительный такой…

– Он самый мошенник и есть! Полагаю, что именно он организовывает все эти концерты. Он же придумывает разные мошеннические аферы. Переиграли они нас! И вот теперь, значит, в Москву подались… Нужно ждать очередной аферы. Что же они такое на этот раз надумали? Сам-то что ты думаешь?

– Не могу знать, ваше превосходительство.

– А что делать предлагаешь?

– Искать их нужно.

Григорий Васильевич тяжко вздохнул:

– Ясное дело, что искать, вот только где? Ладно, походи по ресторациям, может быть, и увидишь. Авось повезет! Хотя, думаю, в этот раз они будут поосмотрительнее. Ну, чего стоишь, ступай! У тебя масса дел, чего зря государево жалованье проедать…

Как только за тайным агентом закрылась дверь, Григорий Васильевич выдвинул из ящика фотографии и, разложив их на столе, принялся внимательно изучать.

Граф Демидов появился в «Метрополе» у Евдокима лишь на третий день, заставив его немало понервничать.

– Ну-с, – прямо с порога проговорил граф, входя в комнату. – Могу вас поздравить! На портрете вы орлом, как в такого можно не влюбиться? Княжна, как только взяла ваш портрет, так не отпускала его целый час и все повторяла: «Это мой герой!» Так что не посрамите меня, оправдайте ожидание.

– Сделаю все, что смогу! – смущенно заверил купец. – Для такого важного дела я белый фрак куплю!

– Белый фрак, может быть, и перебор, – задумчиво протянул Кондрат Егорович. – А вот черный сюртук с белым галстуком будет в самый раз!

– Сегодня же и отправлюсь, – горячо заверил Ануфриев… – Так когда же мы встретимся с княжной?

– Экий вы нетерпеливый! Одобряю, – довольно протянул граф. – Уверен, что Марианна будет за вами как за каменной стеной. Ну, счастливчик! Таких, как вы, поискать! А встретиться с ней, я думаю, получится эдак дня через четыре.

– Почему так поздно? – забеспокоился купец.

– Она ведь фрейлина в свите у императрицы. Причем самая любимая. Вот императрица и пожелала с ней повидаться. Так и написала в письме: дескать, соскучилась по тебе, душенька, хочу, чтобы ты была во дворце, дескать, нам есть о чем поговорить, о девичьем… Ха-ха! Так что, братец, вам придется обождать. Ну, чего же вы так посмурнели? Четыре дня пройдет, а потом она будет ваша навеки.

– Ежели, конечно, к императрице, – удержавшись от восхищения, протянул Евдоким Филиппович, – тогда конечно. Только бы уж ожидание не затянулось, а то большой вред моему организму наносится.

– Ничего, молодой человек. Все образуется. А я за вами заеду. Так что будьте готовы дня через четыре.

* * *

Весь день Евдоким провел в поисках сюртука. Померил целых полсотни, прежде чем отыскал, что душа требовала. Галстук тоже нашелся – белый, в черную горошину. Подумав, приобрел такой же раскраски платок, кокетливо выставив его из нагрудного кармашка. Здесь же купил и белые перчатки.

Именно в таком виде он и предстал перед графом.

– Хорош! Ох, хорош! – вертел он купца во все стороны, разглядывая. – Какая же барышня способна устоять перед таким красавцем! Вы, милейший, всем взяли. И умом, и ростом, и лицом, а главное, дензнаками. Ха-ха-ха! – дружески похлопал граф по плечу Евдокима. Заметив надутую физиономию купца, продолжил: – Ладно, это я пошутил. У нас, людей благородного сословия, вечно такие шутки. Их понимать нужно… И еще… Когда я буду вас представлять княжне, вы непременно ей ручку поцелуйте, так положено среди господ.

– Непременно-с!

Вышли на улицу. Поймали лихача и, пообещав ему полтину сверху за быструю езду, покатили на Мясницкую, где и проживала княжна. Граф велел остановиться перед высоким парадным подъездом. Щедро расплатившись, купец отпустил извозчика восвояси. Еще раз осмотрев Евдокима, Кондрат Егорович одобрительно покачал головой: