— Что-то ты выглядишь обеспокоенной, — заметил я.

— Сейчас и ты будешь.

Мы вошли.

— Знакомьтесь, — сказал Антон, — это герр Равенсхофф, а это…

— Фрайгерр Ковач, — сказал Равенсхофф, — надо же, какая честь для меня встретить вас лично. Я, признаться, не поверил, когда по прибытии узнал о вас.

— Ага, и вам здравствовать, герр Равенсхофф. И какими же судьбами вас занесло на такую глубину Жопы Орла?

— Работа, фрайгерр Ковач, что ж еще.

— Можно просто «сэр», потому как в Содружестве бронеходчики — нетитулованная знать, а не как у вас. А кем вы работаете?

— Юридический и коммерческий консультант, специалист по межпланетной и корпоративной политике среди прочего. «Равенсхофф и Ко», ведущая компания на Нойес-Дойчланд[1]. Прилетел консультировать господина Кастильо.

Я перевел взгляд на Антона:

— Однако же…

— А это не я. Это, как сам герр Равенсхофф сообщил, Меркадо. Я не знал до сего момента, что Рамон даже умудрился нанять консультанта, да еще и не абы кого. И, в общем, герр Равенсхофф сразу же нас крепко огорчил…

Я откинулся на спинку стула и обменялся взглядами с Антоном и Дани.

— И чем же? — спросил я у германца.

— Сэр Ковач, сразу же по прибытии я узнал, что на стороне революции сражается военнослужащий Содружества… То есть вы, и это очень все усложняет. Могу я узнать, в каком порядке вы оказались здесь?

— А в чем вообще дело? — осторожно спросил я.

— В симметричном ответе остальных участников ОЛП-пакта. Проще говоря, Содружество, как мне видится, нарушило принцип невмешательства в дела вольной планеты. И когда о вашем участии на стороне революции станет известно в остальной галактике — а это случится через несколько дней, когда два корабля, которые сейчас на орбите, вернутся обратно — есть опасность, что кто-нибудь, например Рейх, пришлет своего бронеходчика на помощь законной власти. Или не одного. И не с пустыми руками, а на современном бронеходе. Вот потому я и спрашиваю, что привело вас сюда и каков ваш статус.

Вздыхаю.

— Я дезертировал, чтобы принять участие в борьбе как частное лицо. Второй корабль, если вы не знаете, привез следака, который собирается расследовать мое исчезновение. А причины… Знаете, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать… Одну минуту, господа.

Я сходил к своему шкафчику в ангаре бронеходов и принес планшет с той злосчастной записью.

Равенсхофф смотрел ее молча, едва заметно помрачнев, а затем отодвинул от себя планшет, словно ему физически неприятно, когда подобная вещь лежит рядом с ним.

— Вопросы сняты, сэр Ковач. Что ж, как минимум мы можем считать вероятность прибытия рейховского айзенриттера стремящейся к нулю…

— Кого-кого? — переспросила Дани.

— Айзенриттер — германское выражение, обозначающее бронеход с сидящим внутри пилотом, а также просто германского бронеходчика, — пояснил я.

Антон поправил очки на носу.

— Герр Равенсхофф, почему вы считаете, что Рейх не пришлет бронеходчика? Только что вы говорили обратное.

— Только что я увидел видеозапись, которая в корне меняет ситуацию. Теперь мне без лишних слов понятно, почему сэр Ковач здесь, и любой германский бронеходчик будет с ним солидарен в этом вопросе.

— Ну так бронеходчики — это один разговор. Но мне сдается, что вашему кайзеру, скажем прямо, плевать на человеческие драмы далекой планеты, его волнуют вопросы политики. Ваши слова о симметричном ответе Содружеству настолько очевидны, что я прямо сейчас задаюсь вопросом, почему мне самому это не пришло в голову.

Консультантусмехнулся.

— Насчет кайзера вы правы, он бы и был рад послать, но… Я готов поставить весь гонорар, полученный от господина Меркадо, против дырявой карточки с нулевым балансом, что ни один германский бронеходчик, увидев эту запись, не согласится помогать Саламанке.

— А как же субординация и ваш хваленый германский орднунг?

Равенсхофф пожал плечами.

— Орднунг для рыцаря не может быть сильнее чести.

Тут я хмыкнул.

— Спорное утверждение. Честь — штука такая, есть не у всех. Аккурат на последней войне я повстречал рейховского бронеходчика, который ничтоже сумняшеся стрелял бронебойно-зажигательными. Собственно, из-за него-то я и попал в госпиталь с очередными ожогами… Конечно, мразота эта давно в аду, но мы же понимаем, что где была одна сволочь без чести, там может найтись и другая.

Германец вздохнул.

— Спорное утверждение, сэр Ковач. Я никак не стану комментировать этот эпизод, только замечу, что кодекс ваш — он, как бы, того, неписаный. А где законы неписаные — там бескрайний простор для недопониманий, личных мнений, разных точек зрения, в том числе и на зажигательные боеприпасы… В общем, неблагодарное это занятие, комментировать неписаные кодексы, потому я и не буду. Только вот ситуация с прогулкой на бронеходе по невооруженным гражданам — это уже совсем-совсем-совсем другое дело. Просто представьте, что это вы прошлись по мирной демонстрации на бронеходе. Даже если у вас совсем нет ни чести, ни совести — что скажут вам остальные бронеходчики Содружества? Как отнесутся ваши фанаты и фанатки?

Я хмыкнул.

— Ну тут и обсуждать-то нечего.

— То-то и оно. И по секрету я вам скажу, что кайзер не посмеет даже заикнуться о том, чтобы отправить сюда своего бронеходчика. Любой айзенриттер сочтет приказ помогать правителю, который давит людей бронеходами, личным оскорблением, а кайзер, видите ли, до усрачки, да не зачтется это мне как оскорбление величия, боится обидеть своих бронеходчиков.

— Да ладно? — удивилась Дани. — Мы-то думали, что бронеходчики все-таки военные, которые исполняют приказы…

— Исполняют, но не такие. Хотите, я расскажу вам древний русский анекдот, который лет двадцать назад приобрел новое германское звучание? В общем, к старому бронеходчику подходит внук и говорит, дескать, дедушка, а расскажи, как ты со своими боевыми побратимами уничтожил великую империю? Старик отнекивается, но внук наседает, расскажи да расскажи, как ты великую империю сокрушил. Бронеходчик вздыхает и отвечает, мол, внучок, сколько раз тебе повторять? Не сокрушали мы империю… просто отказались сражаться за нее.

— Хм… Я не совсем уловил юмор, — признался Антон.

— О, простите, к вам же сюда новости доходят медленно… Лет двадцать назад был казус, когда кайзер и канцлер задумали ввести полицейские бронеходы. Германские бронеходчики сочли это унижением для себя…

— А что тут такого?

Я хмыкнул.

— Антон, понимаешь, мы, бронеходчики — рыцари в сверкающих доспехах. Нас любят и почитают за то, что мы делаем и как мы делаем и за то, какую платим цену, какие жертвы приносим. Сам факт наличия импланта — это золотой ключик, открывающий передо мною любые двери. И я вполне заслуживаю того, чтобы передо мною открывались двери и устилались красные дорожки. А кто такие эти гипотетические полицейские бронеходчики? Легашня — это легашня, хоть