Словно в опровержение его слов, в коридоре послышался приближающийся стук каблучков, ручка гримерки закрутилась, и девчачий пронзительный голос запищал:

– Саша! Санька! Вы что заперлись?!

– Шкипер, сволочь, надень штаны! – зашипела я. – Ребенок рвется!

– Мать твою… – Шкипер вскочил. – Бьянка, детка, сейчас!.. Ты чего не спишь?!

– Она работает.

– Да какого черта?!

– Не ори. Она сама захотела.

Это было правдой. Двенадцатилетняя Бьянка уже давно просилась на эстраду, но, зная, что Шкиперу это не понравится, я долго отказывала ей под тем или иным благовидным предлогом. Но отказывать становилось все трудней, потому что Милкины дочери все до одной во время сезона выступали вместе с матерью, и втолковать Бьянке, почему ее ровесницы могут танцевать в ресторане, а она – нет, было невозможно.

– Милая, они же цыганки…

– А я кто?! – искренне удивлялась Бьянка, с четырехлетнего возраста слышавшая в доме цыганскую речь, лихо болтавшая по-цыгански, певшая и плясавшая не хуже Милкиных девчонок. Она и отца, кажется, считала цыганом, в чем Шкипер не разуверял ее, считая, что объяснять двенадцатилетней девочке всю сомнительность ее происхождения ни к чему. С семи лет она ходила в школу, и довольно долго я не пускала ее танцевать, ссылаясь на то, что выступления заканчиваются поздно, а на занятия вставать рано. Но на каникулах эта причина снималась сама собой, и Бьянка с триумфом вылезала на эстраду, срывая бешеные аплодисменты. Во-первых, выступления детей всегда проходили на ура. Во-вторых, Бьянка, несмотря на юный возраст, была очень хороша собой. От Шкипера она взяла только светлые серые, почти прозрачные глаза, странно смотревшиеся на темно-смуглой рожице. Но все остальное – правильный овал лица, немного большой, но красивый рот, огромная копна вьющихся черных волос, высокий для ее возраста рост – было от матери, топ-модели, и Бьянка обещала вырасти в невероятную красавицу. На эстраде она, выросшая среди артистов, держалась очень непринужденно, ловко плясала «венгерку» в своем ярко-красном шелковом костюме, пыталась петь, и я была вынуждена признать, что кое-какой голосок у ребенка имеется.

– Все, Шкипер, готовься, – со скорбным выражением лица говорила я. – Пойдет твоя девка в кабаре петь. Если ноги хорошие отрастут, могут и в «Мулен Руж» взять.

С чувством юмора у Шкипера всегда все было в порядке, но, когда дело касалось Бьянки, он переставал понимать всякие шутки:

– Щас! Как же вам! Не дождетесь! Ей учиться надо, а потом… А потом – замуж, и все!

– Ну да, как же, за прынца датского… – язвила я.

– Ага, за прынца! Если он мне понравится! А со своим кабаком цыганским идите куда подальше!

– Так зачем же ты на мне-то женился, брильянтовый?! – взвивалась я. – Взял бы замуж какую-нибудь мымру из лондонского пансиона для девиц, пусть бы Бьянку воспитывала в духе!

– Мне – мымру?.. Ну-у, зачем это еще… – притворно тушевался Шкипер. – Я с ней, как спать-то, не знаю. Пусть уж лучше ты, хоть сиськи какие-то имеются и жопа… Опять же, родственники лондонские – отдельный геморрой. Не в ту сторону при них сморкнешься – уже дурной тон. А к вашему хору голодных я вроде попривык уже…

– Вот спасибо, голубь, осчастливил! Век не забуду благодетельства такого! – вредничала я. Но тут Шкипер начинал хохотать, и опасная тема будущего Бьянкиного трудоустройства на время закрывалась.

Шкипер наконец оделся, я натянула на себя порванный костюм, накинула сверху шаль и открыла дверь.

– Бьянка, входи! Это я переодевалась, закрылась…

– Мне сейчас выходить! – уткнув кулаки в бока, объявила Бьянка. – А играть некому! Ты мне всегда играешь, я тебя бегаю ищу повсюду, Лешего спрашиваю, а он ругается и не говорит ничего! Дадо![12]Здравствуй! Ты пойдешь посмотреть, как я танцую?!

Шкипер молча кивнул, и Бьянка умчалась. Мы вышли вслед за ней и через пять минут, стоя у дверей зала, наблюдали, как наша девочка с уморительно важной гримасой идет по кругу, раскинув руки.

– Какая она красивая у нас, правда? – тихо сказала я. – Что с ней будет, господи…

Шкипер вдруг в упор взглянул на меня своими серыми ледянущими глазами, и от этого взгляда у меня остановилось дыхание. Я разом почувствовала двусмысленность сказанного, но пытаться объяснять, что имела в виду совсем другое, не было никакого резона. Тем более что Шкипер так ничего и не сказал и, медленно погладив меня по руке, снова повернулся к эстраде. Но у меня еще долго бежали мурашки по спине, и только час спустя, дома, забравшись в постель и выпив залпом, один за другим, три бокала мартини, я слегка пришла в себя. Шкипер сидел рядом, курил и посматривал на меня с легким удивлением: он привык, что я мало пью.

– Что случилось? Устала?

– Есть малость.

– Тогда спи. Самолет завтра днем.

– Ку… куда? – растерялась я.

Шкипер нахмурился.

– Я что, забыл сказать?

– А о чем ты вообще помнил, когда меня за хвост с эстрады тащил?! – рассвирепела я. – Сорок два года мужику, а все как пацан! Куда мы летим?

– В Бразилию.

– Ах!.. – вырвалось у меня против воли. Бразилия еще с московских времен была моей мечтой, я бредила солнечными пляжами, футболом, капоэйрой, мулатами и самбой, но Шкипер, таская меня за собой по всей Европе, почему-то напрочь отказывался брать меня в Бразилию, мотивируя это тамошней адской жарой и наглыми мулатами, от которых у него не будет времени меня отгонять. Я осторожно напоминала, что я замужняя, порядочная женщина. Шкипер в ответ заявлял, что мулатов это вряд ли остановит, а он рисковать не намерен. Все это, конечно, были шутки, но я видела, что ему действительно не хочется брать меня туда, – и не настаивала.

– Нет, ну, если ты, конечно, не хочешь…

– Хочу! Хочу! Шкипер, хочу! А… ты тоже?..

– Я – через пару дней. Полетишь с Жиганом.

– Шки-и-ипер… – мгновенно скуксилась я.

Он усмехнулся.

– Да что ты его так боишься? Это он тебя бояться должен.

– С какой стати?

– Забыла? Он жив, пока ты жива.

– Брось. – В слова, давным-давно сказанные Сохой, я почти не верила и была уверена, что ни Шкипер, ни тем более Жиган не верят тоже. – И я его не боюсь. Не люблю просто.

– А кого любишь? – подколол меня Шкипер. – Абрека любишь?

– О, вот этого обожаю! Давай я с ним лучше полечу!

– Детка, я рад бы, да он мне самому нужен будет.

– Шкипер, что, опять?.. – простонала я.

– Успокойся, все в порядке. Ты летишь или нет?

– Лечу! Лечу! Лечу!

Он засмеялся и, выдернув из моих рук бокал, опрокинул меня на постель.