– Да ладно вам, Ксения Львовна. Хватит уже. Не надо повторяться, я вас прекрасно поняла. Вы хотите сказать, что это вы Никите меня в жены выбрали. Так ведь? И я теперь кругом вам обязана. Нет, обязана – это не то слово. Я теперь ваша, полностью ваша, да? Вот она я, вся на тарелочке, со всеми потрохами, как в дурном реалити-шоу? Ведь так? Куда пошла, с кем пошла, что говорила, что весь день делала, какие у меня мысли сейчас в голове. Господи, да зачем вам это все, Ксения Львовна?!

– А ты не пытайся юродствовать сейчас, Марусенька. Тебе это не идет, знаешь ли. Не твой стиль. А то, что я всегда и все должна знать о своих близких – это вполне нормально, ничего тут циничного нет. Я всегда, например, знала, как проходит каждая минута жизни моего мужа, и знаю, что сейчас делает мой сын. И даже какие мысли у него в голове бродят, тоже знаю. Что здесь такого? Это нормально, деточка… Кстати, почему ты на мои звонки не отвечала? Я тебе звонила на мобильный каждые пять минут.

– Извините, я не слышала, – пожала плечами Маруся. – Правда, не слышала. Он в сумке был…

– Что значит – в сумке? Из-за тебя я провела жуткий вечер, Маруся! Ну как ты этого не поймешь, господи! Ты же… Ты же живешь рядом со мной, в моем доме. Ты же не чужая мне! Да я места себе не могла найти! Ты не понимаешь, как это жестоко – оставить человека без информации…

Она вдруг страдальчески задрожала лицом, закрыла его руками и содрогнулась, будто прошел по ней сильный электрический разряд. Потом отняла руки и резко подалась корпусом к Марусе, пытаясь заглянуть ей в глаза.

– Никогда! Слышишь, никогда не поступай со мной подобным образом! – проговорила она страстно дрожащим голосом.

Маруся поневоле шарахнулась от нее в сторону, прижав руки к груди, и пропищала первое, что пришло в голову:

– Ну что вы, Ксения Львовна… Успокойтесь! Чего уж вы так близко к сердцу…

– Обещай, что больше никогда так не сделаешь!

– Хорошо. Только вы успокойтесь, пожалуйста…

Казалось бы – чего уж тут в самом деле пугаться-то? Ну, переволновалась женщина по поводу ее долгого отсутствия. Однако за слезно-страстным волнением этим Маруся чувствовала, стояло еще что-то, отчего мороз пробежал по коже и сдавило горло противным сухим спазмом. Да и не похоже было это «что-то» на обычное заботливое волнение. Тут и впрямь безоглядной алчностью пахло. Алчностью полного обладания близким человеком. Прав был Виктор Николаевич там, в больнице! Выходит, и она, Маруся, кусочка этой алчности тоже удостоилась…

Даже согревшись под одеялом, она долго не могла уснуть в эту ночь. Только под утро забылась коротким сном, в котором привиделась ей странная картина, похожая на давешнюю придуманную таблицу, в которой вместо цифр в клеточках – люди. Вот встали в одну строку, взявшись за руки, Наташа с Никитой, вот Анночка Васильевна косит сердитый взгляд на стоящую рядом с ней улыбающуюся победно Яну, а вот и ее, Марусино, местечко освободилось – рядом с мамой, с жалобно зовущими к себе Аксиньей и Дуняшкой… Надо только закрыть глаза, собраться с духом, разбежаться и впрыгнуть в нужную клеточку. Разбежаться и впрыгнуть! И вся таблица выстроится так, как надо, и все сложится так, как надо, и вертикаль с горизонталью сойдется, потому что Ксения Львовна права – каждому свое место должно быть судьбой определено и предназначено, несмотря на всякие там чужеродные нервные страсти да прихоти, которые судьбы людские путают.

* * *

Утро свое Маруся проспала. Забыла с вечера будильник завести. Соскочила, заметалась по комнате, как заполошная курица, натягивая на себя одежду. Но голова, как ни странно, была ясной. Такой бывает по утрам голова у человека, который принял для себя наконец единственно важное и нужное ему решение. Простое и ясное, как белый день. Арифметически четкое. И экономически самое оптимальное. Хотя и трудное, конечно, что там говорить…

– Ты почему опаздываешь? – сердито подняла на нее голову, блеснув линзами очков, Анночка Васильевна, когда она ворвалась к ней в кабинет. – Учти, ты не можешь себе этого позволить! Я тебя сюда привела, и я за тебя отвечаю! Ты видела хоть раз, чтобы я, например, на работу опоздала?

– Ой, извините, Ан Васильна, не ругайтесь на меня! – плюхнулась Маруся в кресло перед ее столом. – Я и без того боюсь, что вы сейчас на меня сердиться будете!

– А что такое? – сразу насторожилась начальница, сведя подведенные брови к переносице. – Ты что, ошиблась где-то, да? Говори быстрее!

– Ну да, ошиблась, если можно так сказать… По большому счету, конечно же – ошиблась.

– Ладно, хватит мне тут загадки загадывать! Что у тебя стряслось?

– Ну, в общем… Не могу я так больше, Анна Васильевна! Можете убить меня после этого, а не могу!

– Чего ты не можешь?

– Да место чужое занимать не могу! Не мое это место!

– А чье оно, по-твоему?

– Яны Красновой. Я вчера ее случайно встретила, она так себе другую работу и не нашла.

– О господи… – сдергивая очки и откидываясь на спинку кресла, только и произнесла Анна Васильевна, глядя на нее снисходительно. – Как же ты мне надоела, Маруся, со своими деревенскими штучками! Ну вот скажи – какое тебе вообще дело до этой Красновой? Кто она тебе? Сестра, подруга?

– Да никто, в общем… Но Анночка Васильевна! Родненькая! Я вас очень прошу! Возьмите ее обратно, пожалуйста! Все же говорят, что она очень хорошо работала! Гораздо лучше меня! И она это… не будет больше вперед вас выпрыгивать. Она все осознала и поняла!

– Что-о-о? – обиженно протянула начальница, глядя на нее во все глаза. – Что ты сейчас сказала? Иль ты тоже считаешь, что я ее уволила из каких-то своих меркантильных соображений?

– Ну да… А разве не так?

– Марусь… Я не пойму, ты совсем глупая или это от наивности твоей деревенской идет? Ты хоть понимаешь, что сейчас говоришь, простота ты моя человеческая?

– Ну возьмите ее, Анна Васильна! – просящее протянула Маруся. Видно, рожица у нее в этот момент очень уж забавная была, потому что Анна Васильевна вдруг расхохоталась от души, запрокинув назад голову. Странным был этот смех – похожим на сердитый птичий клекот. Марусе даже показалось, что вот сейчас она просмеется, распрямит обратно голову и клюнет ее в самое темечко. Даже голову в плечи втянула на всякий случай…

Не клюнула, слава богу. Отерев пальчиками выступившие из уголков глаз слезинки, махнула рукой:

– Иди давай работай, сердобольная ты моя! А про Краснову забудь. Куда я ее возьму? Я ж на ее место тебя посадила, вакансий больше нет.

– Ой, так я же могу уволиться, Анна Васильевна! Раз такое дело, – с готовностью сунулась к ней Маруся. – Прямо сейчас могу уволиться!

– Ну все, хватит! – сердито шлепнула по столу ладонью начальница и поморщилась то ли от боли, то ли от досады. – Пошутили, и хватит! Никогда здесь Красновой больше не будет, заруби это на своем конопатом носу! Не нужна она мне здесь! И вообще не лезь не в свое дело! Пришла тут, жизни меня учить будет, неблагодарная девчонка. Я ее из навоза вытащила, а она мне – уволюсь… Никакой благодарности.