– Хочу их поторопить. Дорога каждаяминута. Черт возьми, ну почему в этой «скорой» без конца «занято»? Ну вот опятьгудки…

– Думаешь, они тебя послушают?

– Куда они денутся! У меня бабушкаумерла, потому что мы «скорую» два часа ждали. А потом врачи сказали, что еслибы медицинская помощь была оказана хотя бы пятью минутами раньше, то ее можнобыло бы еще спасти.

– Так зачем ты меня ждала? Почему тыраньше не позвонила, пока меня не было? – перепугалась я не на шутку.

– Я же тебе русским языком сказала: яискала полотенца, рвала простыни и делала перевязку. Мне как-то не до телефонабыло.

– Могла бы приложить трубку к уху,говорить и делать перевязку.

– Я так не умею. Мне было не до того,чтобы искать телефон. Я принялась искать полотенца и простыни. Мне показалось,что это намного важнее. Я сама еле очухалась. У меня у самой голова пробита. Анасчет «скорой» сразу и не сообразила. Мне, между прочим, самой помощь нужна.Видишь, в волосах у меня запекшаяся кровь. Этот придурок мне голову пробил,того и гляди мозги вытекут.

– Наташка, не говори ерунды. Скажешьтоже! Не вытекут, на то они и мозги.

Вместо каких-либо новых возражений илиобъяснений Наталья вдруг закричала в телефонную трубку что было сил:

– «Скорая»?! Вы по вызову в наш дачныйпоселок на машине едете или пешком идете? Тут красавец-мужчина в расцвете летот огнестрельных ранений умирает! Алло, алло, вы меня слышите? Вы скороприедете или нет?! Что значит «машина выехала»? Вы мне ответьте на вопрос, когдаона приедет!.. Да сколько времени нужно ждать? В том-то и дело, что времениждать нет!

Поняв, что спор бесполезен, Наталья обреченнобросила трубку мобильного на пол и закрыла глаза.

– Наташа, ты что?

– Пытаюсь унять свой гнев, – уженамного тише сказала она.

– Они сказали, что выехали?

– Сказать-то сказали, а вот когдаприедут, никому не известно.

– Будем ждать. У нас все равно нетдругого выхода.

Взяв стакан с водой, я намочила полотенце ивытерла запекшуюся кровь на губах Ильи. Он настолько тяжело дышал, что я ещебольше испугалась и снова спросила крайне обеспокоенно:

– Илья, ты как?

– Держусь пока. А где Влад?

– Не знаю, – тут же совралая. – Я побежала, пыталась его найти, но не нашла.

– Он ушел?

– Ушел, – выдавила я из себя и подумалао том, что Илья пока не должен знать, что я застрелила Влада. А сама внутреннепохолодела: наверное, мне будет очень трудно доказать, что я совершила убийствов состоянии шока.

– А я думала, что ты его грохнула, –разочарованно сказала Наташка. – Жаль. Надо было этого гада добить. Он жевроде тоже раненый был, куда он мог убежать?

– Не знаю. Когда я выскочила во двор, уженикого не было. Я добежала до леса. Непонятно, куда он делся.

– А где пистолет? – Илья попыталсяподнять голову, но у него ничего не получилось.

– Какой пистолет?

– Тот, который ты подняла, когда я егоуронил. Мой пистолет.

– Ах, твой пистолет…

– Где он?

– Я его потеряла. – Я не была готовак подобному вопросу, поэтому не придумала ответа получше.

– Где потеряла?

– Как где? Где-то около леса. Бегала впоисках Влада и где-то его выронила.

– Ну ты даешь! И не почувствовала?

– Нет, – замотала я головой. –Вообще ничего не почувствовала. Я только помню, что бежала по лесу в надеждеувидеть Влада и размахивала пистолетом… А затем я поняла, что его нигде нет.Мною овладело такое отчаяние! Наверное, именно в тот момент я и выронилапистолет.

– Жаль, – едва произнес Илья.

– Что жаль?

– Жаль то, что ты вернулась безпистолета…

– Почему?

– Потому что Влад может вернуться, –пояснила мне Наташка. – Мы так и «скорую» не дождемся. Он сейчас вернетсяи постреляет нас, как щенят.

– Он не вернется, – ответила я ейледяным голосом.

– Почему? – Наташка посмотрела наменя удивленно.

– Потому, что он еле от меняубежал, – отвела я глаза в сторону. – Он хромал. Как он можетвернуться, если он, наверное, уже где-нибудь упал и умер?

– Конечно, дождешься от такого…

– Чего дождешься-то? – не поняла яподругу.

– Того, что такой умрет. Он еще всю жизньнас преследовать будет и всех нас переживет. Только нам-то с тобой это особо негрозит, а вот Илье туго придется. Если Илья, конечно, выживет. У нас такие«скорые», что страшно что-либо прогнозировать. А этот Влад, наверное, спряталсягде-нибудь за домом и занял выжидательную позицию. Ты хоть входную дверь закрыла?А то он точно вернется и покажет нам, где раки зимуют… За нас теперьзаступиться некому, Илье самому помощь нужна, и у меня голова пробита. А этотвыродок ни перед чем не остановится. Илью добьет и нас с тобой как ненужныхсвидетелей уберет.

– Он не вернется, – еще разповторила я.

– Откуда тебе знать?

– У него нет оружия. Вон его пистолет безпатронов валяется.

– Кочергу какую-нибудь в сараевозьмет, – как всегда, принялась фантазировать Наталья. – Или косу. Обеимнам головы скосит. Повалятся они на пол, как два капустных кочана.

– Наташка, прекрати панику наводить! Ятебе говорю: Влад сам ранен. Он уже где-то упал и умер.

– Не прекращу, пока ты входную дверь незакроешь. И знай, что такие, как Влад, умирают редко. Такие всегда живучие.

– Хорошо. Если тебе будет от этого легче,то закрою.

Я встала и направилась в коридор, для тогочтобы закрыть входную дверь.

– Спасибо за одолжение, – вежливымголосом сказала мне вслед Наташка. – Я действительно почувствую себязначительно легче, увереннее и спокойнее.

– На здоровье. – Закрыв дверь назамок, я вернулась к Наталье и села рядом с Ильей.

– А вот со здоровьем у меня как разтуговато. – Наташка потрогала запекшуюся в волосах кровь. – Головаболит жутко! Как будто по вискам железными прутьями бьют.