– Говорят, оперировать нужно. Операциясложная, аппаратура нужна специальная.

– Ах, аппаратура… – растерянноразвела руками Наталья. – Вы думаете, он до операции дотянет?

– Я ж сказал, что понятия не имею! –буркнул водитель. – Мое дело – баранку крутить. А все, что касаетсябольницы, врачам решать. Дотянет, не дотянет… Откуда мне знать? Самое главное,что он уже в надежных руках медиков. Во всем остальном нужно уповать на бога.

– Ната, ты чего к человекуприцепилась? – постаралась успокоить я свою неугомонную подругу.

– А что, нельзя, что ли?

– Нельзя. Ночь. Темно. Дождь опять пошел.Дорога тяжелая. Ты водителя отвлекаешь.

– По-твоему, я должна молчать? Я не умею.У меня эмоции через край прут. Я же переживаю!

– Но водитель здесь ни при чем. Ты еготолько отвлекаешь. Я тоже переживаю. Свои переживания нужно в себе держать.Никому от того, что ты говоришь о них вслух, легче не станет.

Но Наташка не поддалась на мои уговоры, и ее,как всегда, понесло.

– Вы знаете! Мы везем будущего мужа моейподруги. Его нужно спасти, иначе она этого не переживет… Он на ней женитьсяпообещал. А вы сами знаете, какое сейчас страшное время. Того, кто такоепообещает, очень долго искать нужно. Захочешь – днем с огнем не найдешь. А туттакой вариант! Вы бы газку прибавили, чтобы уже наверняка свадьбу сыграть.

Пожилой мужчина делал вид, что слушаетчересчур разговорчивую Наталью, и даже в такт ее словам кивал, но невооруженнымвзглядом было видно, что Наташкина болтовня интересует его меньше всего насвете и что он думает о чем-то своем. Как только машина «скорой помощи»подъехала к больничным дверям, мы выскочили из машины и проводили носилки сИльей до самой операционной. Сев в коридоре перед операционным блоком, япосмотрела на Наташку усталым взглядом и тихо произнесла:

– Наталья, если бы ты только знала, какмне за твое поведение стыдно! Я готова от каждого твоего слова сквозь землюпровалиться. Ну разве так можно? Это же просто ненормально… Тебя же людибоятся, думают, что ты сумасшедшая.

– Я что-то не пойму… – тут жепобагровела Наташка. – Ты меня стыдишься, что ли? И ответь мне,пожалуйста: кто меня боится и кто считает сумасшедшей? Что-то я таких не наблюдала.

– Да тот же водитель «скорой помощи».

– А при чем тут водитель?

– При том, что ты такую чертовщину несла,что мне дурно было. А самое главное, что у тебя тормозов нет. Тебя жеостановить невозможно. И чем больше ты говоришь, тем дальше в своих сужденияхзаходишь!

– Ах, значит, так ты благодаришь любимуюподругу… – В Наташкином голосе послышалась такая обида, что мне сновастало неловко, но теперь по иному поводу.

– За что тебя благодарить? –непонимающе посмотрела я на Натку.

– За то, что я замуж уже практически тебявыдала. Если твой будущий муж выживет…

– В том-то и дело – если выживет.Человек, можно сказать, одной ногой в могиле, а ты с ним торгуешься. Разве такможно? Ната, ну существуют же какие-то моральные правила, которых стоитпридерживаться! Как же без них?

– А я о морали помню. Я о своей подругезабочусь. Я с него это обещание вытребовала и свидетелем его слов была. Емутеперь не отвертеться. А если он тебя кинет, то не мужик он вовсе, а так,непонятно что, кидала обыкновенный. Если, конечно, выживет… – вновьдобавила Ната.

– Наташа, человек в таком состоянии все,что хочешь, пообещать может. У него же шок. А если он выживет, то даже невспомнит свои слова.

– Не вспомнит – напомним! – сказала,как отрезала, Ната.

– И вообще… – оттого, что Натальясовершенно не реагировала на мои замечания, я начала запинаться. – Междупрочим, ты не имеешь права за меня что-то решать.

– Ты о чем? – не сразу поняла меняподруга.

– Да так. О своем, о девичьем. Прежде чемменя Илье сватать, нужно было хотя бы меня спросить, нравится он мне или нет.

– А что, не нравится? – захлопалаглазами Наташка.

– Нет.

– Ты же ему свою кровь собираласьотдавать.

– А мне для здоровья другого человекакрови не жалко.

– Надо же! Какая же ты у нас правильная!Я тебя не Илье сватала, а президенту крупной компании.

– А это одно и то же.

Немного подумав и проводив взглядом зашедшегов операционный блок медика, Наталья по-доброму улыбнулась и уже поспокойнеепроизнесла:

– Светлана, да ладно тебе! Нравится – ненравится… Люблю – не люблю… Нам, беднякам, выбирать не приходится.

– Ну ты и скажешь!

– Как есть говорю, – непонимающепожала плечами Ната.

– А с чего ты взяла, что мы бедняки? Мы стобой независимые, самостоятельные девушки. На жизнь себе зарабатываем, насудьбу не жалуемся.

– По сравнению с президентом компании мыс тобой бедняки.

– Ну если только в сравнении спрезидентом. Нельзя же себя с президентами сравнивать. Зачем так высоковзлетать? Мы с тобой неплохо зарабатываем и новые сапоги или туфли всегда себекупить можем.

– Если только туфли… Я тебе еще разговорю, что беднякам выбирать не приходится!

– Да ну тебя! – отмахнулась я отНаташки.

– Я тебя не каждый день к президентукомпании пристроить хочу. Тем более, что и он сам не против. А что? Мужиквидный, независимый, интересный, при должности и деньгах, тело накачанное,красивое.

Сразу видно, что в тренажерный зал ходит. Якачков обожаю. Находка для одинокой женщины, одним словом. И по стопам своегобратца не пошел: благами одиноких женщин не пользуется, а сам их обогащает. Гдееще такого найдешь?

– Наташа, давай я со своей личной жизньюразберусь сама, – наконец-то смогла я перебить свою подругу. От ее слов уменя голова уже шла кругом.

– Как знаешь. Я хотела как лучше, –тут же сникла Наташка.

– Лучше будет, если я все решу сама. Унего девушка уже есть, так что прекращай ерундой заниматься.

– Подумаешь, девушка есть. А у какогомужчины ее нет?

– Ее фотография в рамке у него на столестоит, – сказала я до неузнаваемости раздраженным голосом. – Ноги отушей. Модель какая-то. Красивая, как с картинки. Я ей в подметки не гожусь.