Фэйрун и Нирн, Миртана и Давентри, Раккун-Сити и Восторг — в любое из этих мест можно было попасть из Аркадианы. Именно там можно было встретить и их обитателей — не духов, принявших похожее обличье, а действительно персонажей игр.

— Игра, чувак! — воодушевленно декламировал Джейк. — Игра — это смысл жизни, смысл вселенной, смысл всего вообще! Игра — это единственная подлинная возможность, что у нас есть, которая позволяет нам чувствовать себя в гармонии с жизнью! Мы живем, чтобы играть, мы играем, чтобы жить!

— Тоже философия, — вежливо согласился Данилюк. — Главное, что вам это нравится.

— Нравится. Нравится — не то слово, чувак. Мы играем здесь вечно. В самой лучшей компании. На ультравысоких настройках. Без багов, без лагов, без тормозов.

Иногда духи Аркадианы отправлялись в рейды и по Загробью. Собственно, именно поэтому вокруг их цитадели простиралась пустыня — всю живность поблизости они давно перевели на экспу. Стая голодных духов, что напала на Данилюка и Валерия, была слишком захвачена погоней, а то бы они остереглись приближаться к этим стенам.

Впрочем, голодные духи вообще редко приближались к загробным миркам. Почти у всех имелась какая-то стража, свои секьюрити. Озверевшие пожиратели бродили обычно в дебрях, вынюхивая случайных путников.

С большим любопытством Данилюк осмотрел своего рода музей… или дом престарелых. Там в глубоких креслах, опутанные проводами, взирали из-под черепашьих век какие-то древние старцы. Были они вроде и человекоподобны, но почему-то сразу понималось — это не люди и никогда ими не были.

— Здесь живут старые приставки, чувак, — прокомментировал Джейк. — Вот эти деды — первые два Плэйстейшена, Дримкаст, Сатурн. Эти, с седыми бородищами — Супер Нинтендо и Мега Драйв. Этот древний воин на костылях — великий Нинтендо. У вас, правда, больше известен его косоглазый брат-уродец, Денди.

— А вон те, у аппаратов жизнеобеспечения?

— Это совсем архаика. Атари и его родня. Они уже давно живы только здесь.

— Они что, тоже… боги? — уточнил Данилюк. — Приставок?

— Нет, это их воплощения. Персонификации. Часть самой Аркадианы, порождения коллективного бессознательного.

Но не все так хорошо было в прекрасной Аркадиане. Один из лучших ее участков, целый огромный квартал на самом видном месте, был словно поражен какой-то болезнью. Там разверзлась черная зловонная яма, из которой поднимались ядовитые миазмы и слышался дикий вой: «Ееееееееааааааа!.. Ееееееееааааааа!..«

— Это что за нафиг?! — ужаснулся Данилюк.

— Это типа наш общий ужас, — печально вздохнул Джейк. — Кошмар всея гейминга. Мы стараемся близко туда не подходить. Ты туда лучше даже не смотри.

Отведя Данилюка от загадочной ямы, бог шутеров заговорщицки наклонился к нему, развел руки, раскрывая в воздухе огромный экран, и шепнул:

— Тс, тс, чувак, ты вот сюда лучше посмотри. Сейчас что-то покажу. Видишь?

На экране появилось изображение. Здания, люди… какие-то огромные механизмы…

— Что это? — спросил Данилюк.

— Half-Life 3! — восторженно воскликнул Джейк. — Она только у нас есть, в геймерском раю! Больше нигде! Хочешь погамать?

— Да не, спасибо, — вежливо отказался Данилюк. — Может, как-нибудь потом.

— М-да, — окинул его разочарованным взглядом Джейк. — Нет, чувак, извини, ты у нас остаться не сможешь. Ты не геймер, по тебе видно.

Данилюк пожал плечами. Да, в детстве он любил стрелялки, да и сейчас еще иногда под настроение мог зарубиться в контру, но настоящим геймером не был никогда.

Уже за воротами Валерий сказал, что в Загробье довольно много мест типа Аркадианы. Тоже для… чрезмерно увлеченных.

— Есть Леса Люмьер, Обычная Японская Школа, Шахматная Страна, Царство Коллекций, есть даже То Самое Средиземье, — перечислял Валерий. — Все, что душе угодно. Если где-то набирается критическая масса фанатов, людей, которым от жизни нужно только что-то одно — из их коллективного бессознательного формируется маленький загробный мир.

— Только вот я не фанат… ничего, — покачал головой Данилюк. — Нет, я любил и поиграть, и кино посмотреть, и даже марки в детстве чуть-чуть собирал… но это все так, от нечего делать. Всерьез ничем не увлекался.

— Тогда ничего из этого тебе не подойдет. Не приживешься.

— Да уж.

Данилюк задумался, что дальше. Его экскурсия по загробному миру подходит к концу. Валерий показал почти все, заслуживающее внимания. Пришла пора выбирать, где устраиваться на постоянное жительство… но Данилюк сомневался, что хочет осесть в каком-нибудь из виденных мирков.

В Светлом Завтра разве что, но как раз там-то и не получится.

— Куда мы теперь? — спросил он.

— Последний пункт программы, — ответил Валерий. — Юду, Черный Город. Там такая смесь из всего подряд. Столица загробного мира, можно сказать.

— Последний, значит… Ну… подожди-ка. А ты точно все показал? — усомнился Данилюк.

— Все более-менее крупное. Остались крохотные мирки всяких диких племен, маленькие стихийные поселения и просто скопища безумцев. А, хотя еще синтоистский мирок остался, Ёми… но он рядом с Черным Городом, можем по дороге заглянуть, если интересно.

— Подожди, — повторил Данилюк. — А как же рай, ад… и эта, мусульманская… с гуриями которая… Что-то я их не помню.

— Так это все не здесь. Это в других мирах.

— В других мирах?..

— Конечно. Эти миры так и называются — Рай, Ад и Эта Мусульманская, с Гуриями Которая.

— Серьезно?..

— Шучу. Джанна он называется.

— Так может, мне туда попробовать? Ну, не в Джанну, понятно, но в этот, в христианский…

— Так ты же не христианин.

— Ну да… то есть нет, но… ну я просто не знаю, куда мне еще. Может, хоть там из родни кого найду…

— Ну попробуй, почему бы и нет. Но тогда нам тем более в Черный Город.

Черный Город разместился в самом центре загробного мира. В той его части, что соответствовала Восточной Азии. Как и в мире живых, эти области были самыми людными, самыми оживленными.

И называлось это место Диюй.

Ни один другой загробный мирок не мог соперничать с этим столпотворением. Даже сравнительно плотные территории советских атеистов. Здесь народ просто кишел — куда ни глянь, везде толпы. Бесконечные рисовые поля, настоящее море крыш, бурлящие жизнью рынки.

Преобладали азиаты. От монголов до малайцев, от японцев до индусов. А больше всего китайцев — собственно, сама «страна« носила китайское название.

— Тут в основном буддисты, даосисты и восточноазиатские атеисты, — сообщил Валерий.