принесли нам достаточно ущерба, молодой человек. Покиньте заведение, пока мы не вызвали полицию, — его тон значительно бесит и вызывает порыв на новую драку.

Да пофиг ему, амбал, полиция там, за стенкой, пускай загребут за избиение охранника, но только после того, как убедится, что с Николь всё в порядке.

— Слушайте, я многого не прошу, но девушке сейчас нужна помощь, поэтому дайте нам VIP-комнату.

— В чём проблема?

Девушка, чей вопрос прозвучал, невысокого роста, примерно тридцати одного года и с пучком на голове, подошла к эпицентру назревающего конфликта. Она сматривает блондина с почти бессознательной девушкой на руках. Она прочищает горло и смотрит вопросительно на подчинённого снизу вверх.

— Алиса, это тот самый участник драки, что разбил нам окно, — словно оправдывается мужчина перед администратором бара, когда она уже снова перевела взгляд на Нэйтена.

— Дайте нам немного времени привести её в порядок, — Картер смотрит в упор, смягчая выражение, пытаясь найти понимание. — Пожалуйста, — добавляет с надеждой.

— Проводи их в третью комнату, — говорит она охраннику, пока он непонимающе смотрит на неё. — Быстро, — приказывает, когда подчинённый застопорился. И тут же разворачивается спиной, чтобы уйти и не передумать насчёт своего решения. А она ещё пожалеет о своем решении — это однозначно.

Мужчина в костюме хмурится, но кивает парню, указывая следовать за ним.

Нэйтен снова удобнее перехватывает Ники, слыша её хриплое: «Я сама». Но тут же отрицательно качает ей головой: «Всё нормально». Донесёт, хоть и сам уже вымотан, но должен позаботиться о ней. Он следует за охранником, пропуская мимо провожающие взгляды посетителей, для которых сегодня устроили целое представление для их скучных будней. Его они не волнуют. Главное попасть в комнату и согреть Николь, которая до сих пор дрожит в его руках. Кожа такая холодная.

Всё хорошо. Он рядом. Он согреет.

Ручка двери опускается вниз, и мужчина отступает в сторону, позволяя парочке зайти внутрь, и хлопает за ними дверьми, указывая на своё недовольство. Нервный тип. Да и хер с ним.

Фиолетовая подсветка освещает комнату. Немного темновато, но им хватит. Угловой мягкий диван вполне позволит расслабиться компании из семи человек. Плазма на стене мелодично крутила клипы популярных исполнителей. А на стеклянном столике находилось всё необходимое до того, как гости готовы будут сделать заказ: бутылки воды, салфетки и вазочка с конфетами (как комплимент от заведения).

Мягко опуская Ники на диван, Нэйтен присаживается перед ней на корточки, рассматривая изодранные колени. Такие красивые ножки исцарапаны и кровоточат. Беря со стола бутылку с водой и салфетку, смачивает и начинает протирать грязь с ранок — только бы никакой заразы не попало. Картер слышит лёгкий смешок Николь и приподнимает на неё взгляд.

— В этот раз мы с тобой поменялись местами, — она наблюдает за его действиями и хмурится от пощипывания в царапинах. Голос осип и вымучен.

— Верно, — он и сам хочет усмехнуться, вспоминая, сколько уже раз она обрабатывала его побои, и то, как каждый раз ворчала, грозясь, что это в последний раз, но всё равно, скрипя зубами, каждый раз по-новой доставала аптечку.

Он продолжает аккуратно протирать капельки крови с колен, пока её ладонь не накрывает руку, притормаживая действия. Николь склонилась к нему и ищет встречи взглядов. Ему сложно отказать ей в этом.

— Тебе самому всё надо обработать, порезы сильные, — произносит Ники как-то мягко и бережно. Невольно это кажется каким-то бредом его воображения, что аж хочется встряхнуть головой и привести самого себя в чувства. Её и правда беспокоит это и та возможность, что осколки могут остаться между тканями кожи.

Его порезы? Да фигня. Так, царапины. Ему не привыкать, да и не такое заживало на его теле. Кожа стянется, оставляя беловатую отметину на бывшем повреждении. Но он уже давно привык к физическим повреждениям, что порой и не чувствовал боли вовсе. А вот душевная лупит с таким остервенением, аж хочется порой просто сдохнуть. Эти пытки безжалостны, они не позволяют ранам срастись, а только каждый раз разрывают их сильнее, чтобы помучился подольше, и посмеяться над тем, как корчишься от отчаянья.

— Совсем ледышка, — маленькая его девочка. — Иди сюда, — отложив салфетку на стол, он садится рядом на диван, перехватывая Ники за талию, чтобы усадить к себе на колени и прижать к себе плотнее.

Она не капризничает. Не вредничает. Не сопротивляется. Такая податливая и даже сама льнёт ближе. Дрожит и хочет его тепла, а он ей его предоставляет. Приобнимает, поглаживая голое плечо и чувствуя её дыхание на ключицах. Сейчас им обоим тихо и спокойно. Хочется просидеть так неприлично долго. Мягко и спокойно, впитывая запах и тепло друг друга.

Стресс. Именно его они оба испытали. Много для одного вечера им обоим, но сейчас хорошо, откидывая всё в сторону и просто согреваясь. Просто отбросили лишние проблемы и предрассудки. Такие мелочи, в отличие от тонкого момента уединения.

Дрожь постепенно спадала. Николь была рядом, на его коленях, в его объятьях и тайком, пока его подбородок покоился на её макушке, изучала ключицы, обтянутые полупрозрачной кожей. Хочется провести по ним пальцем и убедиться, насколько они выступают. Она не знает, почему поглаживания его ладони действовало как убаюкивание её нервной системы. И такая приятная тишина между ними. Простое общение прикосновениями с лёгкой ноткой воспоминаний из детства. Были же так привязаны, а потом всё резко рухнуло, в один момент, по щелчку. Отношения треснули и разлетелись. Кусочки потянулись обратно магнитом. Николь даже шевельнулась, устраиваясь поудобнее в его объятьях, укладывая голову на плечо.

И… даже… хочется улыбнуться…

Сложно, как же ему сложно. Нэйтен безумно нравится ощущать её так рядом, спокойную и родную, так что это даже кажется приторным. Страшно вздохнуть не так, боясь, что соскочит, плюнет в лицо и уйдёт, добив привычным «придурок». Он сжимает чуть сильнее её талию, когда сама устраивается на коленях, а когда её рука опускается на грудную клетку, и вовсе замер, чувствуя, как от прикосновений жжёт даже через рубашку. Собственная ладонь скользит выше по её руке, плавно вырисовывает дорожку к шее и устраивается на девичьей щеке, пока взгляд скользил по лицу с тонкими чертами: прямой нос, миндалевидные глаза и чёткая линия губ. Почему не может оторваться от неё? Всегда притягивала и пугала одновременно. Она позволяет прикосновения, но и в то же время страшно сделать не то, чтобы не спугнуть её, такую ранимую Николь, чью эту сторону знает только он. И будет беречь, но почему-то не сейчас…

Слишком непозволительно близко. Слишком.

Всё это слишком, Николь Тёрнер.

Пускай останется