Менее эмоциональный, вдумчивый Атос – Ростислав Стоян – спросил:

– Что ей инкриминируют?

Алексей не успел ответить, зазвучала мелодия из фильма «Ликвидация» в его смартфоне. Звонил тот высокий милицейский чин, которого Поташев просил о помощи. Архитектор сделал знак друзьям, и они притихли. Выслушав собеседника, он произнес:

– Я понял, – и отложил аппарат на стол. Выражение лица Алексея было настолько растерянным, что друзья даже не решались задавать вопросы. – Он сказал, что Лиза совершила мошенничество в особо крупных размерах! Поэтому она останется в КПЗ… Я не понимаю! Это какой-то бред! – Растерянность перешла в отчаяние. Отчаяние сменилось решительностью и желанием действовать. – Я поеду в райотдел и сам поговорю с ментами, которые ее задержали! Пусть скажут мне в глаза, в чем они хотят обвинить Лизу. Вместо того чтоб ловить настоящих преступников, они арестовывают ни в чем не повинную девушку! Нет, сейчас не тридцать седьмой год, им это с рук не сойдет!

– Алеша, мы все едем с тобой! – сообщил Белогор.

– Хорошо, что при мне диктофон. Я не просто поеду, я еще запишу каждое слово, которое там будут лепетать наши доблестные правоохранители, а завтра опубликую! – стал собираться Худаня. По старой журналистской привычке он принялся проверять, не сели ли батарейки у диктофона.

– Поехать всей компанией – это правильно, – задумчиво проговорил Стоян. – Но это еще не все. Мы должны организовать твоей женщине хорошую защиту.

– Ее родители нашли адвоката. Фамилия Праздникова вам о чем-то говорит? – Поташев вопросительно посмотрел на друзей.

– Слышал, и знаю ее лично. Она грамотная адвокатесса, – сообщил Артем. – И еще открыто ненавидит тех, кто шьет дела невинным людям.

– Говорят, она часто выигрывает дела в судах. По крайней мере я так слышал, – вспомнил Валерий.

– Вот и хорошо. Тогда по коням! – Атос первым вышел из ресторана.

Оказавшись в РОВД, в кабинете Вакуленко, четверка друзей потребовала объяснений, по какой причине задержали Раневскую. Посмотрев из-под прямоугольных очков на посетителей, Юрий Викторович Вакуленко спросил с иронией:

– А вы кем ей приходитесь? Для того, чтобы вообще с вами разговаривать, я должен понимать, кто вы этой Раневской.

– Я – жених Елизаветы, а это – наши ближайшие друзья! – сказал Поташев.

После этого объяснения следователь холодно сообщил им, что искусствовед Раневская задержана потому, что она подозревается в мошенничестве при осуществлении передачи в аренду скрипки Страдивари известному музыканту-виртуозу Дэвиду Геллерту. Об этом имеется заявление коллектива музея, а также справка из австрийского банка, подтверждающая два факта: факт первый – на счет Раневской поступила сумма в сто тысяч евро от Дэвида Геллерта. Факт второй – Елизавета Александровна изъяла означенную сумму спустя несколько часов. Первый факт подозреваемая признает, второй – опровергает.

В этот момент жестом фокусника Вакуленко извлек из ящика стола пачку фотографий. На них была изображена Раневская, забиравшая деньги из банка и упаковывавшая их в желтый кожаный саквояж.

– Руководство банка любезно переслало эти фотографии нам для расследования. Как видите, у нас есть все необходимые факты для возбуждения уголовного дела. – Во взгляде обэповца читалось торжество.

– Можно ее увидеть? Поговорить с ней? – спросил Алексей.

– Пока не могу предоставить вам такой возможности, – отчужденно проговорил следователь, добавив: – С ней будет в контакте адвокат Праздникова. Свяжитесь с адвокатом.

Выйдя из милиции, друзья предложили Алексею обсудить ситуацию и созвониться с адвокатом, чтоб услышать версию событий от Лизы. Но Поташев пожелал встретиться позже, вечером. Он хотел побыть в одиночестве и обдумать случившееся.

* * *

В голове у Лизы было море вопросов и ни одного ответа. Вопросы напоминали ряды демонстрантов перед трибунами. Они проходили мимо дружными колоннами, но сама Раневская, одиноко стоявшая над толпой вопросов, ничего не понимала. Сидя в камере, на жесткой лежанке, она мучительно пыталась собрать в кучу факты. Итак, она действительно открыла в австрийском банке счет на свое имя. Геллерт положил при ней сумму в сто тысяч евро на этот счет. Больше она в банк не возвращалась и денег никаких со своего счета не снимала. Вернувшись из венской командировки, она написала отчет о проведенных встречах и переговорах с Геллертом. Яблокова благосклонно восприняла ее отчет и одобрила его. После этого Яблокова как директор Городского музея подала на нее заявление в милицию, под которым подписались все сотрудники музея. Ни одному из коллег не пришло в голову, что Раневская не могла совершить никакого мошенничества просто потому, что не способна на такое. Сослуживцы, знающие ее много лет, сразу поверили в то, что она воровка.

Вакуленко утверждает, что она вернулась в банк спустя несколько часов и сняла со счета эти огромные деньжищи. Затем положила их в саквояж и уехала с ними в неизвестном направлении (наверно, прокутила их в казино!). В поддержку этой версии он демонстрирует ей фото, на которых некто (в ее комбинезоне и шляпке) действительно забирает деньги из банка. Но как попала ее обновка к незнакомой женщине? Как так получилось, что они с незнакомкой одного роста, с похожими фигурами? Единственное, что могло бы говорить в пользу Лизаветы, – это лицо. Но лицо той, другой, закрывали темные очки и поля шляпки.

Она могла поклясться на Библии, что в тот день до самого вечера не снимала свой новый наряд, а переоделась в обычные джинсы и водолазку с пиджаком лишь перед самолетом, при этом лично и аккуратно запаковала все предметы и спрятала их в свой большой чемодан на колесиках.

Попытки Лизы объяснить свою непричастность к мошенничеству Вакуленко воспринял более чем скептически, презрительно бросив, что, дескать, все преступники отрицают свою вину, даже когда их ловят на горячем!

От всех этих фактов, от того, что не было логического объяснения странным событиям, происшедшим помимо ее воли, у Лизы разболелась голова.

Она прилегла на жесткий лежак в позе младенца в утробе матери и забылась тяжелой дремой. Во сне она вернулась в свои юные годы, когда на каникулах подрабатывала в турфирме и ездила с автобусными экскурсиями в качестве гида. Ей снился замок Локет.

В окрестностях Карловых Вар, где река Огрже образует излучину, на скале возвышается замок Локет – один из самых старинных и удивительных памятников архитектуры и культуры чешского средневековья. Некогда он принадлежал чешским королям. Локет был заложен в двенадцатом веке. Старый романский замок состоял из двух башен, церкви и дома маркграфа. Богемия перешла во владение к Иоганну Люксембургскому, когда он обвенчался с Елизаветой Чешской. Лиза вспомнила, как чехи нежно называли свою королеву – Элишка, и как люди, обычно после экскурсии, тоже обращались к ней не Лиза, а Элишка. Она вздохнула во сне. Дальше стали оживать картинки, связанные с историей чешской королевы. Король Иоганн в Чехии не пробыл и года: он разъезжал, сражаясь то за французов против англичан, то за немецких рыцарей в Пруссии, истощая казну края. Во время смут Элишка с детьми пряталась в замке Локет от народных восстаний и гнева своего супруга, которому злые люди нашептали, что якобы, пока он воевал тут и там, его жена Элизабет была ему неверна. Однажды король Иоганн пробрался в замок, обманув охранника заверениями, что пришел с дружественным визитом к жене. Королеву с трехлетним сыном, позднее ставшим императором Карлом IV, по его приказу бросили в подземелье.