– Тебя бы засосало насовсем, – роняет, якобы сосредоточившись на создании маршрута и взлёте.

Но в ответной тишине с полминуты, кажется, никто даже не дышит.

– Мне не до шуток. Ты это только что выдумал?

– Нет. Был один случай. Двадцать восемь лет назад. Мой друг вошёл в Мираж после череды таких его перемещений. Вместе со мной. Я вытащил оттуда двоих прохожих. И так же, внутри иллюзии, его стали приглашать к беседе. Я попробовал помешать, но он просто оборвал связь. Никто из нас не смог его больше там найти.

– А как же… отсюда было не разбудить?

– Запредельная кома. Он всегда любил риск, потому оставил завещание – эвтаназия… Тянул как мог, но три года назад мне всё же пришлось отключить его от системы.

– То есть… тебе? Ты прямо сам это сделал?

– Да, история нашумевшая, а я член Совета.

– Так вот что это за друг, о котором ты рассказывал на Ёжике!

Том молчит, никак не меняясь в лице. Одолевает свинцовое чувство. Рисковать чужой жизнью, не посчитав нужным ввести в курс дела, – и ведь не на службе, и даже не на Земле…

С управлением совсем разобрался, поэтому прямо под носом у Тома уверенно задаю курс на вокзал пневмодороги – единственный известный мне способ попасть в космопорт.

– Тебя не выпустят с планеты, – включает автопилот и демонстративно раскладывает ладони на коленях.

– Если я хорошенько начищу морду члену Совета, меня с радостью выпроводят с планеты, полагаю, – старюсь так же спокойно парировать я. – А помешать мне с твоей стороны будет не по-джентльменски, да?

– Ваня! – прикрикивает Лея, порываясь обхватить меня сзади, но Том останавливает её незнакомым жестом.

– Мы покатаемся на поезде, если поможет остыть, но тебя не выпустят с планеты.

Бессмысленно уставившись на сумрачный пейзаж за лобовым стеклом, зубами сжимаю губу до острой боли и, пытаясь слизнуть кровь, понимаю, что прокусить-то и не удалось… Остыть… Как же любят во всей Вселенной тыкать этим словом в меня… Да он вообще, что ли, потерял берега?!

– И какого хрена ты не рассказал мне всё это до того, как я туда полез? И Лея… вы, блядь, договорились, что ли?!

– Не выражайся, – рявкает он мне прямо в ухо. – Никто не осмелился сказать… Страх мог помешать игнорировать его атаку.

– Страх?! Я был бы профнепригоден, если бы не умел его глушить…

– Мой страх, – запросто открывает Том, – подстрекаемый твоим знанием.

– Ты за олигофрена меня принимаешь?! Учитывая риски, я бы мог просто туда вообще не соваться!

– Ты?! Не соваться?! Помнишь, что вытворял сегодня? И даже сейчас мне не веришь!

Крыть особо нечем. А кататься на поезде бессмысленно. Снова без препятствий со стороны пилота меняю маршрут, активировав рычажок «домой».

– А если бы что-то пошло не так? Вышло из-под контроля, а, Том?

– Я бы всё уладил.

– Ну конечно! Ты всесилен? И вообще… я вам как подопытная крыса, да? Ты с самого начала всё это запланировал?

– Некоторым образом…

– Почему Мираж не попробовал засосать тебя самого?

– Надо думать, это невозможно, – вертит шеей, извлекая откуда-то из-под панели управления бутылочки с очередной порцией питательных коктейлей и впихивая одну из них, с ярко-розовым содержимым, мне, – я уже пробовал объяснить… меня затруднительно… вычленить из… всего остального. Особенно для него, выходит…

Глотаю нечто в пограничной степени сладкое и ленюсь уточнить, не приготовлен ли случайно этот напиток для Тома. В темноте подлетаем к дому: о ночной подсветке улиц у мирабилианцев какое-то странное представление – похоже, она включается только там, где происходит активное движение.

***

Судя по отблескам светящихся визуализаций в окнах, штаб продолжает заседание. Лея выпрыгивает из машины первой и быстрым ходом удаляется вглубь квартиры.

Подступает дурнота – не хочется двигаться с места. Том выжидательно замирает в кресле. Роняю голову на плечо – и почему-то размышляю только об одном:

– Если Ритка догадается, что ты знаешь о протезе, убьёт меня… Лучше сразу ей скажу.

– Не волнуйся, не догадается.

Не меняя позы, вопросительно моргаю.

– Ладно. Она мне сама расскажет. Это нетрудно, – отмахивается тремя пальцами Том.

Так я и знал.

– Почему ты всегда вытворяешь такие вещи? Довольно непорядочно.

– Непорядочно? – узнаваемые нотки: Тому явно весело. – Слово не из твоего активного лексикона!

– И тем не менее…

И не рассчитывал на ответ… Но интересно:

– Лексикон… вот как ты судишь обо всех?

– Выходит во всех отношениях достоверно…

– Дай угадаю… – искоса слежу за реакцией. – Я – несдержанный и довольно-таки ограниченный…

– Землянин, – заканчивает Том, напустив на себя нейтральный вид. – Ты дезактивировал источник, ребята пусть с ним занимаются пока. Полетели-ка развлечёмся.

Верно подмечено: вряд ли мне захочется сейчас спать.

– А Лея?

Том приподнимает брови, мельком глянув на меня, и сосредотачивается на выборе нового курса.

Просто поверить не могу, насколько в некоторые моменты я умею быть тупым…

– Криф её любовник, да? «Мы не можем оставить там Крифа». Что же он не бросился за нами, когда она улетела вместе со мной?

– Экспрессивно реагировать на чужие действия – не по-мирабилиански. Хотя меня земляне уже научили… Криф – её друг. Это ведь важнее всего остального – тебе ли не знать?

Сейчас ему удалось смутить меня по-настоящему.

– Извини… он, кстати, по основной профессии хотя бы кто? Мираж – это хобби?

Снаружи уже хоть глаз выколи – в этом городе всё на максималках: лето – так пекло, ночь – так непроглядная темнота.

– Не хобби – скорее, чувство долга. И любопытство. Он режиссёр-мостостроитель.

– М?.. Может, инженер-мостостроитель?

– Нет. Он снимает такие короткие фильмы – одна и та же сцена в разных местах сыграна разными актёрами. А потом их по-всякому перетасовывает, а в конце так ловко склеивает без каких-то частей – и получается совсем другой эпизод… Лучше я потом покажу.

– А… Мостостроитель – это метафора? Значит, он там находит новые смыслы, связи?

– Нет. Мостостроитель – значит, он строит мосты – подвесные всякие, для парков. Изобретает их внешний вид.

– А… дизайнер?

– Близко к этому.

– Куда мы летим?

– Ну… ночной клуб, по-вашему. Музыка, игры, развлечения, танцы, даже комната с… кривыми зеркалами, если хочешь…