Гидеон рванулся вперед, пытаясь высвободиться из-под руки Рагнара.

— Лжец! Ты со своими продажными адвокатами уже пытался украсть ее у меня — но ты проиграл! Ферма моя! Тебе никогда ее не видать!

Стиллман снова покачал головой, словно отец при виде истерики у ребенка.

— Гидеон, Гидеон, я только потому тебя предупреждаю, что мне не хочется вмешивать в это полицию и ФБР. Я не больше твоего жажду, чтобы представители властей наводнили ферму. Не знаю, что там таится, но я не желаю делиться этим с правительством. Однако, если мне не удастся заполучить ферму, я лучше отдам ее правительству, чем тебе, мелкий воришка. — Теперь уже Стиллман начал багроветь под своим великолепным загаром — Ты меня понял? Так или иначе, тебе конец.

— Ты ничего не сможешь сделать, — сказал Гидеон. — Однажды ты уже проиграл.

— Ошибаешься, — парировал Стиллман. — Я обнаружил письмо, которого у нас не было на прошлом процессе. Письмо от Грейс. — Он ухмыльнулся. Теперь он больше не выглядел лощеным миллиардером. — Именно так. Ты получил ферму только потому, что суд решил, будто после смерти старика Октавио Грейс исчезла. Но теперь у меня есть письмо, проясняющее многое из того, что на самом деле произошло тогда.

Гидеон прямо на глазах постарел лет на десять.

— Что… что ты такое говоришь? Какое еще письмо?

— Ах да, я захватил с собой копию. — Он махнул одному их телохранителей, тот извлек коричневый конверт и протянул его Гидеону. — Она написала моей матери за пару дней до своего такого своевременного исчезновения. Ты сам можешь прочитать, что она пишет. «Гидеон впадает во все большую ярость и отчаяние», — так, кажется, там написано. И еще: «Я боюсь, что он опустится до рукоприкладства. Меня это пугает. Гидеон меня пугает». Звучит, прямо скажем, малопривлекательно.

— Она не имела в виду рукоприкладство по отношению к ней, — слабо запротестовал Гидеон. — Она тревожилась, что я могу не сдержаться с этим старым… с Октавио.

— Да-да, это ты и объяснишь присяжным, я уверен. И снова растрогаешь нас мелодраматичным рассказом о том, как моя кузина, славная малышка Грейс, прекрасная, добрая Грейс все бросила и сбежала в ночь смерти ее деда, оставив тебя единственным хозяином всей собственности Октавио Тинкера. Как трогательно! Как трагично! Как… вовремя!

Гидеон вложил копию письма обратно в конверт.

— Тебе не достанется ни единого квадратного сантиметра Обыкновенной фермы. Ничего — даже горстки земли!

Стиллман пожал плечами.

— Ты меня утомил, Гидеон. Ты так же мелочен, как и всегда. Разве ты не понимаешь, что не можешь победить? — Он склонил голову в сторону своих телохранителей. — Идемте, джентльмены. У нас много дел — нужно подать иски в суд, добиться возобновления дела об убийстве.

— Ты блефуешь, — сказал Гидеон. — Ты слишком сильно хочешь завладеть фермой, чтобы привлекать к этому делу полицию.

— Да-да, утешай себя этим. — Стиллман остановился в дверях. — Ах да, и помни еще вот о чем — ты до сих пор не умер с голоду только потому, что я покупал у тебя антиквариат. Я знаю твое финансовое положение лучше тебя самого. Пока мне выгодно, чтобы на ферме теплилась жизнь. Но если я решу больше не покупать того, что стопроцентно является наследием моей семьи, и передам эту информацию своим друзьям-коллекционерам, да еще шепну им, что ты приторговываешь фальшивками, где тогда ты возьмешь деньги на содержание фермы, не говоря уже о средствах на адвокатов, которые не допустят, чтобы ферму присудили мне?

Стиллман рассмеялся и вышел.

— Вот мерзавец.

Колин видел в щелку лицо Гидеона. Вид у него был потерянный. На миг, несмотря на годы неприязни, Колин почти пожалел его.

— Он действительно родня вашей жене? — спросил Рагнар. Он, казалось, не очень-то разделял точку зрения Гидеона, хотя Колину всегда было трудно читать по лицу скандинава. — Вы мне этого не говорили.

— А почему я должен говорить об этом? Что это меняет? Он лжец. Я не причастен к исчезновению Грейс. — Он взглянул на Рагнара, и лицо его застыло. — Ты ведь не ставишь это под сомнение? Не считаешь, что я мог убить свою жену?

— Я никого не сужу, — ответил Рагнар.

— Спасибо за поддержку, — с горечью сказал Гидеон. — Идем. Надо забрать мальчишку и ехать домой.

— Мы обещали ему мороженое.

— Мне плевать, — отрезал Гидеон.

Колин сидел молча, пока они не ушли, потом подошел к окну и стал наблюдать, как они садятся в грузовик. Гидеон шаркал ногами, как дряхлый старик. И только когда он проводил их глазами, он понял, что они доберутся до кафе раньше его и Гидеон, будучи в отвратительном настроении, рассвирепеет еще больше, если им придется его ждать.

Им пришлось ждать, и он рассвирепел. Мороженого Колину не досталось. У Гидеона и Рагнара вид был такой, будто они только что с похорон. По дороге домой никто не сказал ни слова.

После ужина Тайлер постучался к сестре, он даже дождался, пока Люсинда скажет: «Войдите!» — и только после этого влетел в комнату. Прямо с порога он побежал к окну и задернул шторы. Люсинда смотрела на него в замешательстве.

— Ты чего это?

Тайлер отмахнулся.

— Где книжка?

Люсинда вытянула из-под матраса дневник. Конечно, ей тоже было любопытно, но такого жуткого нетерпения, как ее брат, она не испытывала. Пока они вместе с Рагнаром возились с детенышем грифонов, Тайлер ни на минуту не переставал переминаться с ноги на ногу, будто ему нужно было в туалет. И желательно побыстрее.

— Дай посмотреть, — сказал он. — Давай сюда, это я ее нашел!

— Вот зануда. Мы вместе ее нашли. К тому же там почти ничего нельзя разобрать. — Она пролистнула несколько страниц. Словно маленький снегопад, из книжки посыпались конфетти из проеденной бумаги. — Мыши почти все изгрызли.

— Послушай, дай ее мне. — Тайлер не стал вырывать книжку из ее рук, дождался, когда она отдаст сама, а потом начал бережно переворачивать ветхие страницы. — Смотри, тут в середине есть места, до которых они не добрались. Только вот почерк совсем непонятный…

Он разгладил страницу, как мог, и начал читать вслух.

«Но вот какой у меня возникает вопрос: почему мы должны думать об этом только как о четвертом измерении? Возможно, было бы правильнее считать это похожим на магнитное поле Земли, то есть на нечто, что окружает и пронизывает измерения, нами воспринимаемые, чем просто еще одним измерением. В местах пересечения силовые линии соединяются, подобно тому как соединяются линии электромагнитного полюса, хоть и невидимо, и влияют на физические явления в наших трех известных измерениях и, возможно, вне их. Если так, то структура Разлома как такового может оказаться знакомой большинству ученых — это спираль Фибоначчи.