идти во тьму и буквально продираться сквозь грязевые облака в надежде найти вновь что-то полезное для себя. Но попадались сплошь трактаты об истинности чувств и необходимости взаимного уважения. Ваня плевался комьями пыли, проклинал всё на свете, но день ото дня исправно возвращался к вечно топящейся печи, из которой старушка извлекала бесконечные пирожки.

* * *

Устав от бесплодных поисков, Иван отдыхал на крылечке, когда мимо прошмыгнул первый (ну, кроме него самого) посетитель архива. Настолько мутным показался ему этот типчик – сгорбленный в три погибели, руки в карманах балахона, капюшон натянут ниже носа, – что следом заходить Ваня не решился. А вот уши навострил, да к двери подкрался, боясь слово упустить.

– Чего явился, не запылился?

– Не видишь, старая? Шкура лезет, новую надо. Свари зелье, по старой дружбе?

– Сам вари, мне проблем не надо. Как явятся черти эти, с налоговой, кто выводить их будет?

– А ты кто придёт – на ухват да в печь. Переводишь только дрова на пирожки дрянные.

Гость загоготал, довольный своей шуткой. Иван знавал таких – расскажут да сами смеются, а на слушателей им всё равно.

– Люд нынче прилипчивый стал. Сейчас я пару налоговиков испеку, так потом спасу не будет от милиции всех мастей.

– Но-но, старуха! Переименовали давно, в полицаев превратили.

– А разница какая? Порядочного оборотня поди отыщи. Ты давай, рыло в мои дела не суй, а ототри его хорошенько и про лапы не забудь.

– Умывальник? О времена, о нравы! А как же баньку натопить?

– Повадились ходить с дубинками да головами лысыми, мол, давай, бабка, мы тебе крышу сделаем. Так надоели строители эти, что баньку саму на растопку пустила. Тщательней мыль, кому сказала! чтоб ни пятнышка на харе не осталось!

Ворча, гость грузным шагом протопал вглубь архива. А Ваня за ним следом прошмыгнул, улучил момент, пока старушка у печи захлопотала. Тайно действовать Иван был горазд – сколько раз встречал да провожал Васю до института, а потом и до работы, да так, что девушка о защитнике своём ни сном ни духом не ведала.

* * *

Посетитель оказался чудным, ещё больше, чем при встрече. На полки с книгами внимания не обратил, а протопал к глухой стене, да начал у неё пасы руками разные выделывать, всё без толку.

– Долго плясать будешь, срамом потрясать? – впервые за всё время хранительница вошла в сам архив.

– Дык не открывает, зараза, никак! – от возбуждения на посетителе аж капюшон зашевелился.

Медленно, подтягивая ногу, старушка прошла мимо притаившегося Ивана, да упёрла когтистый палец куда-то в незримое лицо гостя.

– Какой век на дворе, помнишь? Тяжёлые времена настали, не будет больше щучьего веления. Нынче вежливость ценится, а не покорность. Капелька уважения, и двери распахнутся.

В сердцах гость изрыгнул поток бранных слов, да тут же хрюкнул, получив увесистый удар шваброй. Потирая ушибленный зад, повернулся к стене и поклонился, разве что лбом в пол не упёршись. А та возьми и разойдись, заливая беспощадным светом весь архив. Ваня моргнуть не успел, как посетитель сгинул, испарился без следа.

– А тебя здесь быть не должно.

Обнаружив прямо перед своим лицом крючковатый нос старушки, Ваня сподобился только икнуть.

– Не учую, думал? Да твоим духом… сказала бы русским, да с тех пор кого только не намешалось. Говорю тебе, забудь – дальше ходу не положено. В ту часть архива только по допускам, а у тебя допуску нет и не будет.

Послушно кивнув, Иван стремглав бросился к выходу, но на улицу не выбежал – прихватив горшок с клубничным вареньем, залез на печь верхом, да затаился за трубой.

Обливаясь потом, принялся обмазываться красной сластью. Раз у старушки такой острый нюх, так пускай чует только свои драгоценные пирожки. А он проникнет по другую сторону во что бы то ни стало.

Бабушка прошаркала на улицу и принялась полоть цветы в палисаднике, а Ваня покинул свой насест и затаился у закрывшейся стены. От каждого скрипа двери или шага хозяйки он вздрагивал, но ожидание окупилось – белый проём вновь раскрылся и во тьму вывалился давнишний посетитель. Прыгая мимо него в закрывающуюся дверь, Иван невольно задержал взгляд на открытом лице гостя. Ну, или как назвать, если вместо носа натуральное свиное рыло, а из морщинистого лба рожки козлиные торчат?

Но долго Ваня не размышлял. Он очутился в залитой светом комнате, где на идеально чистых полочках лежали сухие куски кожи, свернутые трубочки коры, потрёпанные временем монументальные книги. Среди них даже нашлась «Ворожба…», но теперь Ивану не было дела до неё.

Посреди комнаты на резном пьедестале лежала Книга. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – именно под её тяжёлой обложкой с золотым тиснением находится желаемое. А может, и все тайны мира. Облизнув вмиг пересохшие губы, Ваня подошёл ближе. Протянул было руку, но вовремя заметил варенье, обляпавшее всю ладонь. Вытерев наспех об одежду обе руки, теперь безо всяких сомнений открыл тяжёлую книгу, прикидывая, как сможет пронести её мимо бдительной хранительницы. Провёл пальцами по плавным волнам букв, как вдруг Книга захлопнулась сама по себе.

– А? – только и произнёс Ваня, разглядывая культю на месте руки.

– Ааааа?! – под невнятный вопль Книга деловито слезла с пьедестала и, шурша переплётом, подобралась к нарушителю.

В следующий миг Иван рухнул на пол – не особо-то постоишь, когда твою ногу с хрустом уминает хищная книженция, с каждым мигом увеличивающаяся в размерах.

* * *

Лениво умывая лапы, облезлый чёрный кот сквозь мутное окошко наблюдал, как старушка с удивительной для своего видимого возраста прытью сначала шваброй загнала книгу на положенное место, а затем тем же орудием принялась оттирать пол от тёмных пятен. А вот он бы грязи не допустил. Вытянув острые когти, кот задумчиво вонзил их в бетон на полпяди.

– Что, не берёт назад твоя никак?

Встрепенув усами, кот покосился на нового соседа на заборе. Нет, бесполезно. Как людей расплодилось, так и домовых стало слишком много, чтобы отличить одного коротышку от другого.

– Как она выписала этого мимика заморского по каталогу, так нарадоваться не может. Мол, чудо, а не охранник – сам себя прокормит, с мышами сметаной не делится. Так что нету мне назад ходу.

Ну естественно – домового и след уже простыл. Как и их хозяева, совсем перестали воспринимать долгие речи, и на месте не сидится. Недовольно мяукнув, кот ещё раз посмотрел в окошко, где лежала сытая книга.

Делать нечего, надо новое пристанище искать. Надоело сторожем работать. То цепь