— Что? Но почему? Думаете, меня интересует только то, что вы — великий рыцарь? Или я могу пасть так низко, что в трудную минуту вас брошу? — Гнев придал ей сил. Лучше он, чем горе, угрожавшее ее поглотить. — Вы оказываете плохую услугу себе и своей семье. Неужели гордыня столь велика, что ради нее вы готовы лишиться радостей отчего дома? Отказываетесь от возможности увидеть родных из-за своего… тщеславия?

— Стремление уберечь семью от скорби и разочарования, что владели мной весь прошлый год, это не тщеславие. — Его темные глаза вспыхнули. — Я не хочу, чтобы моими последними воспоминаниями стали их горе и жалость. Вам легко презирать мое решение, поскольку понятия не имеете, через что я прошел.

Он хотел сказать что-то еще, но в этот момент в комнату постучали. Желая поскорее закончить спор, Эмери поспешила к двери. Если Гай и слышал разговор на повышенных тонах, то никак этого не показал. Он вошел в комнату с блюдом, на котором лежала скудная еда: твердый от старости сыр, сморщенные яблоки и немного хлеба.

— Ему нужен крепкий мясной бульон и травяной отвар, чтобы сбить жар, — тревожно сказала Эмери.

Гай покачал головой:

— Внизу мало что можно сыскать.

Они обменялись взглядами, не желая обременять лорда дополнительными заботами. Впрочем, Гаю удалось запалить в очаге небольшой огонь, и Эмери смогла заварить травы, не перегревая комнату. Она только жалела, что мало ингредиентов, и с тоской вспомнила запас трав, который когда-то держала в Монбаре.

Но и того немногого хватило, чтобы лорд де Бург скоро заснул. Эмери с облегчением опустилась на пол рядом с кроватью. Скопившееся за день напряжение навалилось всей тяжестью. И если бы не настояние Гая, она так бы и осталась голодной. Оруженосец терпеливо ждал, пока она насытится, попутно присматривая за готовящейся пищей для хозяина.

— Вы — знахарка? — с надеждой и отчаянием спросил он, когда она закончила.

— Почти нет. — Эмери не хотела, чтобы он заблуждался на ее счет. — То немногое, что мне известно, я почерпнула, когда ухаживала за больным отцом.

Ее слова явно разочаровали Гая. Эмери внезапно заметила, какой он бледный и уставший. Легкомысленный с виду оруженосец за последние часы превратился в надежную опору. Ее внезапно пронзил страх, что он тоже заболевает.

— Ты тоже… болен, как и он? — спросила она. Душу наполнила паника, сердце застучало.

Гай покачал головой и глубоко вздохнул.

— Мы гостили в усадьбе его брата Рейнольда на побережье. Потом отправились домой окольным путем на север через низменные болота, там лихорадка не редкость. Лорд де Бург заболел, а я нет.

Он говорил с виной в голосе, но Эмери понимала — он не виноват, что болезнь его не затронула. Она хотела это сказать, но Гай продолжил, словно избавляясь от тяжкого бремени:

— Нас приняли тамошние жители, им эти болезни хорошо известны, и лорд де Бург быстро поправился. Но потом лихорадка вернулась. И еще раз. И еще. Это лишило его присутствия духа. Он счел, что рыцарь с болотной лихорадкой… никому не нужен.

У Эмери перехватило горло при этой запинке, и она попыталась возразить.

— Я не доктор, — сказала она, — но мне не кажется, что у него эта, как ты ее называешь, болотная лихорадка. У нее определенный цикл и приступы каждые несколько дней, что не позволяет восстановить силы. А на прошлой неделе он выглядел совершенно здоровым.

Гай кивнул.

— Он не болел уже какое-то время, хотя так и не восстановился полностью. С каждым прошедшим днем я все больше надеялся, что болезнь уже не вернется. Но она вернулась. Внезапно, без предупреждения.

Эмери слышала в его голосе настоящую муку. Она чувствовала то же самое.

— Он сильный и раньше уже с ней справлялся, — запротестовала она. — Справится и на этот раз.

Гай безнадежно пожал плечами:

— Я не знаю. Он был всегда самым лучшим, самым способным из братьев. Почти такой же умный и уравновешенный, как Джеффри, хотя больше воин, чем ученый. Но с возвращением болезни стал безрассудным, словно перестал дорожить своей жизнью и твердо вознамерился ее потерять. И отказался вернуться домой, хотя там наверняка бы нашли способ ему помочь.

Эмери с трудом дышала. Перед ней со всей очевидностью раскрылась чудовищная реальность, с которой пришлось столкнуться лорду де Бургу. И как она могла думать, что он живет беззаботно? Покачала головой, удивляясь своей глупости. И как ему удавалось сохранять спокойствие, зная, что над головой дамоклов меч смертельной болезни?

Гай кашлянул.

— Когда он встретил вас, он будто отказался от безрассудства и впервые за много месяцев заговорил о семье. У меня появилась надежда, что он нашел ради чего стоит жить… я хотел видеть его счастливым, хотя, наверное, действовал не теми способами… — Ему не было нужды договаривать — Эмери давно простила оруженосцу сводничество, обняла его за плечи, желая уверить, что не сердится.

Но этот жест словно лишил его остатков самообладания.

— Я хочу домой, — пробормотал он, словно исчерпав все силы. Эмери не могла его за это винить. Он почти год выносил это непосильное бремя. — Граф такой мудрый, я уверен, он нашел бы способ помочь своему младшему. Но я не могу убедить милорда вернуться домой.

Эмери прерывисто вздохнула:

— Должно быть, он хочет избавить отца от подобной ответственности.

Ей было стыдно за свою недавнюю вспышку. Лорд де Бург лишь хочет спасти семью от мук, которые сейчас испытывали они с Гаем.

Основание более благородное, чем тщеславие, но все равно ошибочное.

Эмери резко проснулась оттого, что кто-то позвал ее по имени. Усталость держала ее мертвой хваткой, убеждая снова отдаться сну, но она заставила себя проснуться. Голос звал тихо, но очень настойчиво. Девушка вся сжалась, боясь увидеть зависший над головой кривой меч.

Она нащупала в темноте нож и приготовилась вскинуть его ответным ударом на сарацина, управляющего или еще кого-то. Но, открыв глаза, увидела Гая, который склонялся над ней, касаясь плеча. Эмери с облегчением выдохнула, радуясь, что не успела ударить.

— Он зовет вас, — тихо сказал оруженосец.

Эмери вскочила и мгновенно оказалась подле больного.

— Я здесь, — дрогнувшим голосом произнесла она.

Лорд де Бург пробормотал в ответ что-то неразборчивое. Эмери коснулась его лба, желая успокоить, и с испугом ощутила, как он горит.

— У него страшный жар, — прошептала она.

Гай в ответ быстро разворошил огонь в очаге и подлил воды в травяное варево. Но все равно, казалось, прошла вечность, прежде чем им удалось напоить больного отваром. В конце концов он успокоился и заснул, но Эмери не стало легче.

— У меня лишь малая часть нужных трав. Достань я остальные, это облегчило бы и лихорадку, и любую другую боль. Но здесь я ничего не могу поделать.