— Ты прав, прав, Дори. Но я первый день в Аннуминасе и хочу спросить у вас: что же вы намерены дальше делать? Превратиться в наймитов?

Его прервал дружный негодующий вопль.

— Но что же тогда? — спросил Торин.

— Не знаю, — ответил за всех Дори. — Пока ждём, что-нибудь да подвернется. Мы вот все тоже думаем. День и ночь. Давай, и ты, Торин! Вместе мы наверняка найдём какой-нибудь выход и сообща решим, как нам жить дальше.

— Ничего себе планы, — удивился Торин. — Вы что же, нового Великого Дьюрина ждёте? Так ведь другого не будет, да и мир тогда был совсем иным.

— Тогда было для чего работать! — резко сказал один из молчавших до этого гномов, чернобородый, широкогрудый. На среднем пальце его правой руки Фолко увидел искусно сделанный перстень с прозрачным чёрным камнем в золотой оправе. На камне было что-то вырезано, но хоббит не смог разглядеть рисунка.

— Тогда было что делать и для чего жить! — продолжал чернобородый гном. Вокруг стояли нетронутые горы, вокруг лежал молодой, ещё не изгаженный мир, можно было творить и открывать, можно было помогать людям и Перворожденным — была Великая Цель, было Великое Зло, но было и не уступающее ему Добро, и чаша весов клонилась то на одну, то на другую сторону!

— Слушай, давай покороче, Хорнбори! — недовольно морщась, прервал говорившего Дори. — И не столь напыщенно!

— Ты не дослушал, брат тангар, — недобро прищурился Хорнбори и провёл пальцами по перстню. — Я хотел лишь сказать, что мы, истинные тангары, хозяева Подземного Мира, созданы для великих дел, и не к лицу нам размениваться на мелочи. Для нас гибельна праздность, для нас гибелен долгий мир. К чему мы здесь, в этом мире? К чему красота, если нет цели, которой она служит? И поэтому те из нас, кто хоть умом, хоть как понимает это, поэтому они все сейчас в Аннуминасе. Здесь всё же не столь скучное место.

Наступило молчание. Гномы слушали Хорнбори очень внимательно, изредка дружно кивая и одобрительно бормоча что-то себе в бороды.

— Только потому, что в Аннуминасе «не так скучно»? — переспросил Торин. — Другого места нет?

Хорнбори равнодушно пожал плечами. Весь его вид, казалось, говорил: «Не можешь сказать ничего умного, лучше молчи, Торин».

— А не потому ли в Аннуминасе не скучно, что здесь теперь топоры прятать заставляют? — Торин повёл рукой возле пустого гнезда на поясе. — Что случилось? Порубили кого-то?

На лицах сидящих появились недовольные гримасы, кое-кто покраснел. Все уставились в пол, словно по команде. Наконец неохотно заговорил немолодой гном с опалённой бородой:

— Ты понимаешь, Торин, глупая такая история. Здесь ведь разный народ собрался, а пиво такое вкусное… Так вот, неделю назад… Андвари, ты не знаешь его, он из Туманных Гор, сын Форга, — ему не хватило пива в одном из трактиров, он пошёл в другой, там пива тоже не оказалось. То ли не сварили, то ли продали всё куда-то на сторону. Короче, он разрубил семь столов и три двери, причем двери были все окованы железом. Поднялся переполох, трактирщик орал на всю улицу, его жена верещала так, что слышно было, наверное, на другом конце озера, народ, натурально, разбежался, явилась стража… — Говоривший невольно улыбнулся. — Андвари поотрубал им всем наконечники копий, просто так, на спор, он всё время предлагал стражникам биться с ним об заклад. Он ведь и в мыслях не имел никого трогать или, убереги Дьюрин, убивать! Он и за столы заплатил хозяину. Ему и говорят потом, ну, когда стало ясно, что его так просто не повязать, говорят: «Идём с нами, ты нам нужен, только топор спрячь». Ну он и пошёл, конечно! А как же, раз говорят тебе, что ты нужен! А его отвели к Наместнику — и в башню. Он там ревел, как разъярённый бык, принялся рубить дверь — и прорубил бы, если бы не явились наши старшины и не утихомирили его. Общине пришлось внести двести триалонов, а Наместник вдобавок издал приказ. Я его читал. Он начинается словами: «Да возобладает в гномах преярых к дверям всевозможным почтение…», а заканчивается — ты сам знаешь чем. Штраф да высылка… А всё из-за одного олуха!

Слушавшие вздыхали, кряхтели, морщились. Палёная Борода, как назвал его про себя Фолко, тем временем продолжал:

— Уж мы проучили этого Андвари, как следует проучили — до сих пор отлёживается, но пиво мы ему даём. А Наместнику как в глаз что-то попало — стоит на своём и всё тут! Говорят, скоро вовсе с оружием ходить не разрешит! У нас ведь тут ещё один отличился… Эй, где Малыш?

— Да спит небось где-нибудь, — ответил ему кто-то. — Пива упился и спать пошёл.

— Ну и ладно. В общем, народ местный нас побаивается. Дружинники щериться стали, ну и мы безоружными теперь тоже не ходим. Всё-таки развлечение!

Гномы ухмылялись, нарочито громко гремя железом, вид у них был самый воинственный, и пробегавшие мимо трактирные слуги косились на них с опаской; прочие посетители жались по углам. Фолко заметил, что в зал нет-нет да и заглянет патруль одетых в бело-синее воинов.

— Эй, хозяин! — загремел вдруг Дори, обнаруживший, что один из бочонков с пивом показывает дно. — Ещё пива, ещё мяса, ещё дичи! — Он со стуком швырнул на стол коротко звякнувший тяжёлый мешочек. — Плачу за всё!

— Погоди, ишь богатей выискался! — возмутились Палёная Борода и с ним ещё несколько гномов. — Платить, так всем вместе!

Подбежал бледный, оробевший хозяин трактира и подобострастно осведомился, что ещё желают почтенные гости. Дори сунул ему золото и, распорядившись, ободряюще хлопнул по плечу. Трактирщик едва устоял на ногах и поспешил исчезнуть, на ходу потирая ушибленное место и вполголоса ворча что-то нелестное в адрес беспокойных постояльцев.

— А всё же славный город Аннуминас! — провозгласил Хорнбори, утирая усы и бороду. — Здесь есть то, что необходимо любому тангару: верные друзья и доброе пиво! Без этих двух вещей и жизнь не в радость! И всё-таки наша жизнь сейчас могла бы быть совершенно иной. Я помню, отец и дед рассказывали мне, как все ликовали после Победы — казалось, конец войне, и жизнь теперь начнется какая-то особая, совершенно не похожая на прежнюю. И действительно, сначала были Сияющие Пещеры Агларонда, потом Мория, потом новые города Короля — Форност, например. Помните, как его отстраивали? И куда всё ушло?

В голосе гнома появилась горечь. Его прервал зло хмурящий брови Дори:

— Ты всё же неисправим, Хорнбори. — Он привстал, опираясь на стол сжатыми кулаками. — Ты говоришь красно и длинно, тебя приятно слушать, но можешь ли ты сказать, что нам делать дальше? Мория потеряна, старые секреты потихоньку забываются за ненадобностью, скоро и наш хирд станет лишь сказкой! А мы сидим и дуем пиво, и хоть бы кто сказал что-нибудь дельное!

Дори почти кричал.

— Ох, подальше надо было от людей держаться! — робко вздохнул ещё один гном из пожилых, в изрядно поношенной одежде и с давно не чёсанной сивой бородой. — Сидели бы мы тихо-мирно, строили бы себе новые залы и тоннели, открывали бы новые каверны. И не лезли бы в дела наземные!