Якоб встал – легко для семидесятилетнего – и направился в соседнюю комнату.

– Здесь жил Герман, – объяснил он, не оборачиваясь. – В девяностых я переоборудовал помещение в фотостудию.

На стеллажах стояли подписанные и пронумерованные архивные коробки.

Лето 61-го.

Лето 62-го.

И так далее – вплоть до 2015-го. Материалы последних лет Шрайбер заархивировал во множестве папок.

– Я делаю сотни фотографий в год. До появления цифровых фотоаппаратов каждое лето тратил десятки катушек пленки. Так, восемьдесят девятый…

Он влез на табурет, снял с полки коробку и повернулся к Клотильде:

– Если ваших родителей убили, есть все шансы найти лицо исполнителя на одном из снимков.

Он это серьезно?! Нет, улыбнулся.

– А я стану свидетелем, которого необходимо устранить… Не думаю, что вас привела ко мне ностальгия, как туристов со стажем, они иногда просят стародавние фотографии.

Старик снова посмотрел на экран своего телефона. «Это просто мания какая-то, – подумала Клотильда. – По радио звучат отбивки, а не очередной вопрос!»

Немец открыл коробку.

На мгновение Клотильде показалось, что у Якоба сию секунду случится сердечный приступ.

Валентина ждала своей очереди, чтобы прыгнуть в пустоту. Ничего мудреного. Первые семь метров спускаться по веревке, ближе к середине водопада зависнуть на маленькой площадке, сделать глубокий вдох, зажать нос и прыгнуть. Водоем внизу – самый широкий естественный бассейн в ущельях Зоикю. Глубина – три метра, если верить инструкторам.

Нильс и Клара уже спустились, сейчас прыгнет Тахир, потом она.

Валентина не могла знать – возможно, к лучшему.

Она не могла знать, что карабин, к которому крепилась обвязка, вот-вот откажет. Что при первом же слишком резком движении страховочный фал не выдержит.

Девочка чувствовала только возбуждение, никак не страх. Тахир прыгнул, издав дикий вопль. Когда он вынырнул, его встретили громким смехом.

Чистое счастье. Выброс адреналина.

Валентина не могла знать, что за несколько минут до выхода снаряжение намеренно испортили.

Ее очередь.

Инструктор Жером положил руку ей на запястье, закрепил веревку и подвел к краю.

Папка была пуста.

Лето 89-го.

Ни фотографий, ни негатива.

– Я… я не понимаю, – пролепетал Якоб.

Он шарил в коробке, как будто искал второе дно, что выглядело почти комично, потом заглянул за соседние коробки, но ничего не обнаружил и начал открывать другие, бормоча то Scheisse[114], то Verdammte[115]. Пропажа фотографий потрясла его душу до основания, ведь остальной архив тоже может улетучиться, как падают, толкая друг друга, костяшки домино. Клотильда не решалась сказать старику: «Остановитесь! Вы не совершали ошибки, архивы забрали. Здесь побывал призрак. Он же украл бумажник из сейфа, принес записку от моей матери и накрыл стол к завтраку…»

– Не понимаю… – продолжал бубнить Якоб.

Из навязчивого состояния его вывела прозвучавшая по радио отбивка: ведущий викторины готовился задать следующий вопрос.

Старик замер, вслушиваясь. Последовала непонятная фраза и варианты ответов: А – Гете; В – Манн; С – Кафка; D – Музиль.

Ein, Zwei, Drei…[116]

– Ya, Antwort В[117], только Томас Манн бывал в санатории в Давосе[118], сомнений быть не может! – возликовал Якоб.

Радостное возбуждение растаяло через несколько секунд, пустая коробка вернула беднягу к печальной действительности.

– Немудрено потерять самообладание, мадемуазель Идрисси. Неделями перебираю эти папки, а в тот день, когда меня просят показать одну из них, выходит вот такая чертовщина…

– Ничего страшного, господин Шрайбер. Как вы сами сказали, это просто ностальгия.

– Сожалею, что не сумел помочь, фрау Барон, я тренирую мою проклятую память и продолжу это делать, обещаю.

Ведущий назвал верный вариант: В – Томас Манн. Последовал очередной нескончаемый блок рекламы.

Клотильда встала.

Снова тупик. Теперь на очереди Мария-Кьяра и Кассаню. Потом придется вернуться к отставному жандарму и поговорить с ним, а еще лучше – с его дочерью Аурелией.

Блямкнул телефон Клотильды.

Наталь.

Она залилась краской, как девчонка, которую застали за разговором с возлюбленным, и выключила мобильник. Не сейчас. Она прочтет сообщение позже. Пойдет в любимый грот и прочтет.

– Успокойтесь, господин Шрайбер, очень вас прошу!

Немец почесал лысину, прикрытую редкими седыми волосами.

– Если вы не очень торопитесь, я попробую найти все, что вам нужно, на облаке.

– На чем?

– На облаке. Это своего рода спасательное пространство в сети. Я потратил много лет и отсканировал все фотографии начиная с 1961 года и припрятал их в виртуальном бункере. Если моя дача сгорит или ее унесет торнадо, дело всей жизни не пропадет: на облаке архив будет храниться вечно, как на кладбище. Мне нужно надежное подключение к Wi-Fi, флешка – и я все найду.

Клотильда плохо разбиралась во всех этих компьютерных премудростях, но ей казалось маловероятным, чтобы рыскающий по кемпингу призрак мог проникнуть «на облако» и украсть файлы, которые стерегут ангелы.

К ней вернулась надежда.

– Возьму ноутбук и пойду в административный корпус, – пообещал Якоб, – там самая надежная связь. Я попрошу Червоне Спинелло разрешить мне поработать там, а потом распечатаю все на принтере. Надеюсь, завтра утром вы получите снимки. Договорились?

Клотильде очень хотелось кинуться ему на шею, но она удержалась. Хорошо бы прозвучал новый вопрос радиоведущего, тогда можно будет смыться.

Она включит телефон и побежит в грот читать послание.

Реклама закончилась. Зазвучала песня.