Спустя сорок лет после окончания войны, проезжая через этот район с моей женой Эрикой, мы навестили этого старого фермера. Он и его жена любезно пригласили нас в дом, угостили кофе и пустились в воспоминания о былом. Через некоторое время моя жена спросила меня (на немецком, чтобы хозяева не могли понять), не страдает ли старый фермер нервным заболеванием, которое заставляет его подмигивать мне. Я сразу сообразил, что означает это подмигивание: он хотел сказать мне что-то такое, чего его жена не должна была слышать. Я попросил Эрику начать разговор с хозяйкой на французском, поскольку он хочет что-то сказать мне по секрету. Фермер попросил меня показать ему мой «Мерседес-Бенц», и я тут же согласился.

Как только мы вышли на улицу, он попросил меня подождать. Исчезнув за углом дома, он возвратился через минуту, что-то прижимая себе к животу. Мы быстро сели в мой автомобиль, где он достал из-под свитера две большие бутылки кальвадоса. Через сорок лет старик не только сохранял свою деятельность в тайне от своей жены, но и предпочел получить его стоимость в германских марках! Мы расстались наилучшим образом, старик-фермер на ломаном франко-немецком языке превозносил свое восхищение германскими подводниками, которые некогда были его соседями.

В конце 1942 года на нашей U-505 начались большие ремонтные работы. Когда рабочие верфи удалили все поврежденные секции корпуса и боевую рубку, наша бедная U-505 стала похожей на разрезной макет-тренажер, используемый для тренировок. Тем не менее мы, экипаж лодки, были довольны. Ремонт и модернизация могли бы сделать нашу лодку лучше, чем прежде, не говоря уже о том, что они обещали более долгие отпуска домой и более легкую службу вплоть до нового боевого похода.

Эти дни и ночи в порту прошли очень быстро для нас. Ничем не занятый много дней, я полюбил бродить по порту. Любимым моим занятием стал поиск небольших обломков алюминия, которые мои друзья и я собирали как материал для кустарного производства сувениров будущих походов. Мы обычно называли такой поиск различных обломков «организацией». Благодаря моему опыту в «организации» обломков металла, у нашего экипажа всегда было много маленьких символов U-505 в виде топориков, которыми мы украшали наши фуражки или дарили в качестве сувениров членам семьи и друзьям38.

Я также начал заходить в старинный близлежащий бретонский городок, называющийся Энбон. Это было чудесное маленькое место, не уступавшее своим шармом Лорьяну, но не размещавшее такое количество моряков. Мне запомнился замок с очень высокими шпилями, который буквально очаровал меня. Следовало, однако, соблюдать осторожность, поскольку люди из французского Сопротивления иногда устраивали засады на наших ребят, ходивших по дороге между Lager Lemp и Энбоном. Чтобы избежать подобного нападения, мы были порой вынуждены ходить через поля, а не по дорогам. Несколько раз группы наших моряков, идущие по полям, были неожиданно атакованы сзади. Эти участники Сопротивления получили жесткий урок и поняли, что навлечь на себя гнев германских подводников обойдется им очень дорого.

В один замечательный день перед Рождеством нашу подводную лодку посетили двое из самых знаменитых героев этой войны: генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель и генерал люфтваффе Адольф Галланд. Известный всему вермахту как Лис Пустыни, Роммель был искренне любим как командующий Африканским корпусом. Галланд был знаменит как выдающийся пилот-истребитель своими победами в Битве за Англию и считался лидером национальной воздушной обороны. Они, сопровождаемые большой делегацией офицеров других родов войск: парашютистов, танкистов и даже войск СС, совершали инспекционный тур укреплений нашего Атлантического вала. Почти все из них носили на шее Рыцарские кресты. Я не мог слышать точно, о чем говорил Роммель, но несколько раз видел, как он качал головой, не в силах поверить, что с такими повреждениями U-505 добралась до базы своим ходом. Он пожелал нам удачи в следующий раз, а затем повел делегацию дальше.

Когда инспекция была окончена, на U-505 началась настоящая работа. Большие компрессоры провернули, что громом отдалось во всех цистернах лодки. Из корпуса были извлечены заклепки, и большие куски прочного корпуса вынуты кранами. Наша лодка стала похожа на громадного кита, которому делают серьезную операцию. Никому из нас еще не приходилось видеть столь масштабный ремонт подводной лодки, и действия ремонтников собрали большую толпу народу. Всегда готовый обзавестись очередным сувениром, я прихватил небольшой обломок корпуса U-505, который был почти оторван глубинной бомбой Силлкока. Я храню его и по сию пору.

Через несколько дней после посещения лодки Роммелем со мной произошел интересный случай, когда я нес вахту часового у трапа. Поздней ночью, когда я стоял на своем посту на верхней палубе, я услышал шаги, доносившиеся до меня с пирса. То был одиночный офицер-моряк, одетый в форму капитан-лейтенанта. Пройдя по сходням, он попытался самовольно проникнуть на борт лодки. Зная, что он не относится к экипажу лодки и не является офицером ночного патруля гавани, я, следуя стандартной уставной процедуре, крикнул:

– Стой! Пароль!

Он проигнорировал мои слова и с мягким взглядом, полным досады, попытался пройти мимо меня. Мне не оставалось ничего другого, как только спустить предохранитель моего МП-40 и направить ствол прямо ему в грудь.

– Стойте на месте, иначе стреляю! Руки вверх!

Он, очевидно, поверил, что я выполню свою угрозу, потому что замер на месте, подняв вверх руки. Не смея пошевелить ни мускулом, он с угрозой в голосе произнес:

– Вы сошли с ума? Неужели не видите, что я офицер? Не обращая внимания на его гнев, я вызвал разводящего унтер-офицера. Когда тот прибыл, он потребовал документы задержанного. Когда последний отказался предъявить их, то был немедленно арестован. Двадцать минут спустя появился начальник караула, чтобы лично разобраться в ситуации. Во время быстрого обыска так называемого капитан-лейтенанта у него был найден небольшой фотоаппарат. Шпиона тут же увели, ему светило весьма неприятное продолжение его судьбы.

На следующий день, перед всем строем нашего экипажа, старпом вынес мне благодарность за бдительность. К сожалению, это оказалась не последняя моя встреча со шпионами и саботажниками в Лорьяне.

Бомбовые налеты союзников на Лорьян постоянно усиливались как по частоте, так и по интенсивности за весь описываемый период. К январю 1943 года большинство гражданских жителей города упаковали свои пожитки и покинули город. Что, разумеется, и было главной целью этих «налетов террора». Поскольку противники знали, что они не в состоянии разрушить наши бункеры для подводных лодок, они пытались достичь следующей цели, которую были в состоянии осуществить: выжить все гражданское население города, в основном рабочих-специалистов, или убить тех, кто решил остаться.