Не зная, где найти подходящую гостиницу, Галлен остановился напротив хлебной лавки и задал вопрос вышедшему подышать краснолицему пекарю:

– Эй, приятель, где здесь гостиница с хорошей кухней? Так, чтобы мясо каждый день и вино без обмана?

Пекарь вздохнул и почесал в затылке. Ему не хотелось вот так сразу отвечать какому-то заезжему, обратившемуся к нему как к «приятелю».

Галлен понял свой промах.

– Да, чуть не забыл, вынеси мне четыре магбургские булки, и чтобы были с корочкой…

Настроение пекаря тотчас переменилось, он исчез в дверях лавки, но вскоре появился со стопкой свежего, еще горячего хлеба.

Галлен подал ему два крейцера, что было значительно больше, чем все это стоило.

– Спасибо, ваше благородие! – поблагодарил пекарь. – А гостиница эта называется «Белый бык». Проедете один квартал и свернете направо, а там до самого конца. Лучше, чем у них, во всем городе нигде не кормят.

– Спасибо, добрый человек, – ответил Галлен и, оторвав большой кусок булки, сунул в рот. Потом повернулся, подал одну Бурту, а остальные опустил в сумку.

Почувствовав запах хлеба, жеребец кавалера затряс головой и пошел враскачку, давая понять, что о нем забыли. Галлен отломил кусок посуше и, наклонившись, поделился со скакуном.

Жеребец захрустел корочкой и зашагал по мостовой бодрее.

Вдруг сзади послышались звуки борьбы и рев мула. Галлен снова обернулся и стал свидетелем драки между Буртом с Мавериком. Мулу удалось выхватить у слуги магбургскую булку, и теперь он тряс головой, не давая Бурту схватить ее. Тот яростно ругался, колотил мула кулаками и в конце концов сумел вернуть уцелевшую половину.

– Прекратите сейчас же! – крикнул им Галлен.

– Да это не я, хозяин, это все он! – стал жаловаться Бурт.

Кавалер покачал головой и, тронув коня, поехал дальше.

Это был еще один недостаток слуги, из-за которого Галлен хотел сменить его. Бурт постоянно ссорился с мулом, считая его равным противником. Он спорил с ним, ругался и, напиваясь пьяным, сыпал в воду соль. Мул тоже не оставался в долгу и мстил при любой возможности, таким образом, по мнению Галлена, у него на содержании был не один, а целых два драчливых мула.

Заведения вроде «Белого быка» Галлен выбирал намеренно. Наниматели платили ему достаточно, чтобы он мог останавливаться в гостинцах и подороже, однако кавалер старался не привлекать к себе внимания, а богатые гостиницы были у всех на виду.

На указанном перекрестке кавалер повернул направо и оглянулся – Бурт и мул шли рядом, пережевывали куски магбургской булки. По всему было видно, что у этого скандала будет продолжение.

На гостиничном дворе кавалера Галлена встретили конюх и двое здешних слуг. Конюх принял коня с мулом, а слуги сняли навьюченную поклажу и потащили следом за постояльцем, пыхтя под тяжестью сундуков.

Бурт шел последним, волоча седельные сумки и почесываясь. Ему снова хотелось выпить.

– Как насчет слуги, ваше благородие? Ему отдельную комнату или пусть в сенном сарае поспит? – спросил гостиничный приказчик.

– Отдельной комнаты не нужно, дайте апартамент на двоих.

– Но он же вам все провоняет! – вырвалось у приказчика, он сморщился, показывая, как сильно несет от Бурта.

– Он поспит в прихожей, на соломе…

– Как прикажете, ваше благородие.

Пока сундуки нового постояльца поднимали в апартамент на втором этаже, Бурту было приказано ждать внизу. Лишь после того как Галлен осмотрел комнаты и остался ими доволен, он спустился на первый этаж и велел гостиничному слуге позвать конюха.

Бурт же, подозревая со стороны хозяина какой-то подвох, стоял в углу гостевой залы и посматривал на него исподлобья.

Вскоре появился конюх, высокий жилистый человек в кожаной жилетке поверх пропотелой рубахи.

– Вот что, приятель, этого поганца нужно срочно вычистить, – сказал Галлен, указывая на съежившегося Бурта.

– Как лошадь, ваше благородие? – уточнил конюх.

– Да как угодно.

– С щелоком и мятным багульником?

– Сгодится, – кивнул Галлен. – Главное – не жалей воды, а будет упираться – бей.

С этими словами кавалер протянул конюху два крейцера.

– Ваше благородие, я ведь еще не очень сильно пахну! – в отчаянии закричал Бурт, с ужасом глядя на приближающегося конюха. Но Галлен, не обернувшись, стал подниматься по лестнице, предпочитая не видеть, как его слугу волокут во двор.

– Желаете завтрак, ваше благородие? – поинтересовался у него приказчик, стоявший у двери апартамента. – Через час, как растопят печь, будет горячее, а пока можно подать холодного…

– Нет, спасибо, я прогуляюсь по городу. Подайте лучше умыться.

– Будет сделано, ваше благородие. Сию минуту подадут.

Приказчик побежал распорядиться насчет воды, а Галлен подошел к своей двери, и едва он взялся за ручку, как дверь соседнего апартамента приоткрылась и оттуда выглянула девица лет двадцати пяти.

«Из купеческих…» – угадал кавалер, определяя сословие молодой прелестницы по челке. Женщины благородного происхождения зачесывали волосы наверх.

Черные глаза незнакомки сверкнули интересом, хищные ноздри затрепетали, но она сейчас же взяла себя в руки и, опустив глаза, закрыла дверь.

Если она хотела произвести впечатление, она его произвела. Галлен тяжело вздохнул и вошел в свой номер.

В былые времена он легко отвлекался на краткие интрижки, однако со временем его служба стала так серьезна, что иногда он из охотника сам превращался в дичь.

Как-то раз ему подстроили знакомство с одной молодой особой, которой он сильно увлекся. Были даже мысли бросить ремесло, жениться и зажить своим домом.

Она оказалась не только красавицей, но и хорошо образованной женщиной. Бегло читала, писала тушью с крючочками и знала музыкальную грамоту. Тут бы ему и насторожиться – откуда в захолустье воспитанная дама? Но он уже был в ее полной власти и ничего не соображал, а под утро, после ночи жаркой любви, получил в бок кинжалом.

В тот раз Галлена спасли толстое покрывало да слабая для этих целей женская рука. Она сумела вырваться и убежать нагой, а он, истекая кровью, затребовал экипаж, уехал из города и отлеживался потом в горной хижине деревенского козопаса.

Болеть пришлось два долгих месяца, за это время он едва не лишился доверия своих высоких нанимателей. Однако все обошлось, работа, хотя с опозданием, им была сделана. Но на будущее Галлен навсегда зарекся пускаться в дорожные приключения.

В дверь постучали. Галлен открыл ее и впустил лакея с кувшином и начищенным медным тазом, в котором лежали свернутое полотенце и грубо отрезанный кусок весового мыла.