– Я говорю – на выпивку заработать хочешь?

Кадык пьянчуги дернулся, он молча кивнул, не до конца уверенный, что правильно все расслышал. В его состоянии любое слово могло показаться предложением к опохмелке.

– Вот тебе полкрейцера, пойди промочи горло и возвращайся – поговорить нужно.

Галлен подал бродяге монетку, и он тотчас поспешил к деревянной бочке, из которой крупная баба неопределенного возраста наливала кислое пиво, а глиняные кружки ополаскивала в деревянном ведре.

Встав в очередь за еще двумя жаждущими, бродяга посмотрел на ладонь, проверяя, на месте ли монетка, затем повернулся к наблюдавшему за ним Галлену и благодарно кивнул.

Подошла его очередь, он получил кружку пива и, немедленно ее выпив, попросил вторую – на полкрейцера выходило две.

Со второй бродяга уже не торопился, сделав глоток, он не спеша подошел к Галлену.

– У вас ко мне дело, ваше благородие? – спросил он, глядя на кавалера прояснившимися глазами.

Галлен поморщился, ему было неприятно, что в нем вот так сразу замечали «его благородие».

– Называй меня – приятель.

– Для моего приятеля, ваше благородие, от вас слишком сильно разит душистым мылом, – заметил бродяга и снова отхлебнул из кружки.

– Ну хорошо. Я ищу одного человека.

– Убить надо? – просто спросил бродяга.

– А ты убьешь?

– Сам – нет. Но у меня есть хорошие знакомцы, для них это плевое дело.

– А сам чего же?

– Жалостлив, ваше благородие. С рождения такой.

– Ну, может, это и к лучшему…

Галлен огляделся.

– Убивать никого не надо. Я ищу человека, который должен мне деньги.

– И где он может находиться?

– Я полагаю, что в фаршетах, в обличье наемника или рейтара.

– М-м… – понимающе кивнул бродяга. – И много должен, простите мне мое любопытство?

– Пятьдесят талеров.

– Серебром?

– Золотом, приятель. Золотом.

– О-о…

Бродяга покачал головой.

– Тогда вопрос понятен. За такие деньжищи из-под земли надобно доставать.

– Ну так ты поможешь?

– Помогу, ваше благородие, за вполне скромное вознаграждение в четыре крейцера.

– Пусть будет пять.

– Как вам угодно, ваше благородие.

– Откуда у тебя такая не скотская речь?

– Дык отслужил в ратуше писцом одиннадцать лет, а потом… Одним словом, покатился по наклонной.

Бродяга взвесил в кружке остатки и допил одним глотком.

– Кружку неси, морда! – подала голос торговка.

– Одну минуту, ваше благородие, сейчас вернусь.

Бродяга отнес кружку и, вернувшись, поправил на голове жалкое подобие шляпы, побывавшей, наверное, во всех лужах города.

– Слушай, что нужно сделать. Пройдешь по всем фаршетам, кроме одного, в который я пойду сам, и посмотришь, что за люди там сидят. Кто меня интересует, запомнил?

– Так точно. Пешие наемники и рейтары.

– Правильно. Главное – запомни, как они выглядят, чтобы потом смог описать.

– Запомню, ваше благородие, не сомневайтесь.

– Встретимся здесь в шесть часов. Ты будешь стоять у стены, я подойду к тебе сам.

– На «посидеть» что-нибудь дадите?

– Дам. Вот еще четыре крейцера, но не налегай, понимаешь меня?

– Приложу все старание, ваше благородие, – заверил бродяга, пряча деньги в бездонный карман мешковинных штанов. – А вы в какой фаршет пойдете?

– А ты как хочешь?

– Пойдите в тот, что в Рыбном тупике.

– А чего так?

– Меня там по весне били крепко. Три дня лежал.

– Хорошо. Я иду в Рыбный тупик. Как туда попасть?

– Это вам в слободку нужно.

– Какую слободку?

– Сейчас расскажу.

Ярсель открылся путникам из-за реденькой рощи, сразу за поворотом. Высокие крепостные стены, вереница возов – к воротам, вереница – от ворот. Город стоял удачно, и в нем велась большая торговля, однако слободки были отстроены не везде, с той стороны, откуда Клаус с Ригардом подходили к городу, дымили лишь две кузни и несколько красилен, стоявших над бурым от красок ручьем.

– Вот он каков, город Ярсель, – произнес Ригард, когда они прошли через ворота мимо дремавшего внутри доспехов стражника.

Никакого обыска, как в Слимбурге, здесь не оказалось и в помине, а значит, место здесь было тихое.

Приятели вошли в город по улице с пробитой в мостовой колеей, где движение было особенно плотным.

– Здорово! Мне здесь уже нравится! – весело сказал Ригард.

– Мне тоже. Вроде как дома, правда?

– Точно. Мне также показалось, чем-то наш Денвер напоминает.

Ригард тотчас приметил хорошую собой горожанку с румяными щечками и длинными ресницами.

– Смотри какая… – прошептал он, толкая Клауса локтем. – Эй, красавица, давай познакомимся!

Он полагал, что девушка отшутится или смутится, однако она смело подошла к нему и, ослабив на корсете шнурок, ответила:

– Может, и познакомимся, если не пожалеешь восьми крейцеров…

– Дорого очень, – покачал головой Ригард.

– А если дорого, дома сиди, возле маменьки, – зло прошипела красавица и поспешила прочь.

– Вот он каков, город Ярсель, – повторил Клаус слова приятеля и засмеялся.

Ригард лишь покачал головой.

– Жрать хочу, сил нет терпеть, – пробормотал он.

– А вот булочная, – кивнул на вывеску Клаус. Под ней, отдыхая, стоял краснолицый пекарь. – Свежий хлеб есть, хозяин?

– У нас всегда свежий, господа хорошие, – ответил тот. – Чего изволите, магдебургская булка подойдет? Две на полкрейцера?

– Неси, будем рады…

Булочник шмыгнул в лавку и вскоре вернулся с двумя длинными хрустящими булками, такими аппетитными, что Клаус без сожаления расстался с полукрейцером.

«Бом-бом-бом-бом-бам…» – донеслось с площади, когда часы на ратуше пробили пять часов.

– Нам нужно на торжище успеть, – заметил Ригард, разрывая зубами хлеб.

– Успеем, – ответил Клаус. Он был почти уверен, что они выгодно устроятся на постой, так сильно ему понравился город Ярсель.

На базарную площадь приятели вышли, доедая свой хлеб и едва передвигая ноги после дальней дороги.