Соловей фокусирует на мне взгляд и щелкает веками. Я мгновенно выхожу из ступора. Э, нет!

Его крылья медленно тянутся к моим плечам, на маховых перьях поблескивают острые лезвия. Я торопливо нашариваю в корпусе крышку, открываю ее и, бегло взглянув на начинку дрона, выдергиваю аккумулятор.

Заметив, как задвигается внутрь микроскопическая шарообразная видеокамера, я закрываю пальцем ее объектив. Я видел кадры, снятые с помощью этих дронов, – яркие цвета, высокое разрешение, рекомендации по оптимальному распределению снарядов. Когда дрон захватывает цель, на экране она отмечается маленьким крестиком. Одно нажатие клавиши – и мишень разлетится на мелкие кусочки.

Я аккуратно вожу пальцами по внутренностям дрона и, нащупав крошечное, но эффективное взрывное устройство, с замиранием сердца обезвреживаю его.

Резервной батареи Соловья хватает лишь на пару дребезжащих нот, будто вырванных из любовной песни.

Но его чары на меня не действуют. Секунду спустя дрон вырубается окончательно.

Я беру в руки маленький жесткий диск. У меня с собой нет никаких инструментов…

– Мы лучше твоего разбираемся в Соловьях, малец, – говорит Джик. – Убили уже не один десяток. Обычно они летают огромными стаями. Это новая разновидность кануров.

– Не называй меня мальцом, – говорю. – Мы с тобой одного возраста.

– Но ты же и есть малец. Земной мальчик, – говорит она, глядя на меня своими удивительными голубыми глазами.

– Соловьи – не птицы, а дроны, – объясняю я. – Вместо сердец у них двигатели. Они проигрывают песню Азы и Кару.

– И откуда тебе все это известно?

– Они принадлежат – или принадлежали – ШВАБР. Я, дурак, все гадал, откуда у них такие качественные видеоматериалы? Теперь все понятно: они используют беспилотники, замаскированные под птиц. Песня, которую поют Соловьи, – это запись голосов Азы и Кару. Вот почему она звучит так знакомо. Насчет остального я не уверен. У них появились новые функции, их… их перепрограммировали.

Что-то с этими дронами не ладно. Они не подчиняются законам физики, они будто пропитаны волшебством… Они не просто проигрывают запись – они подключены к живому организму, это слышалось в их песне.

Кто-то поет вместе с ними, а раз теперь они, судя по всему, принадлежат Заль Куэл…

Нетрудно догадаться, кто ими руководит.

Птицы поднимают Хейуорд в воздух и, осторожно поддерживая, переносят в одну из кают. Их движения отличаются необычайной плавностью.

Хор поет во весь голос, и ему подпевает крошка-летучая мышь. Вскоре к ним присоединяется цапля, и оба канура усаживаются на груди Хейуорд. Фактура воздуха внезапно меняется.

Они пытаются спасти ее.

Но она человек.

Ее сердце не скошено на один бок, чтобы хватило места для песни.

Хейуорд бьется в конвульсиях. Я хватаю ее за руку, и она крепко стискивает мои пальцы.

Открыв глаза, она находит мое лицо, уголок ее рта приподнимается, и в ее взгляде я вижу Илай, я вижу себя, наших родителей, каждую секунду минувшего года, машину «скорой помощи»… Я понимаю, что она со мной прощается.

Я не позволю ей… не позволю! Она еще не успела познать то, что познала я, насладиться той жизнью, которая была предназначена ей, не мне! Господи… мама с папой, Илай…

НЕТ.

– Ты не умрешь, – говорю я. – Мы еще повоюем вместе!

Но Хейуорд смотрит на меня так, будто находится за тысячу миль. Ее лицо становится все бледнее, кожа – все холоднее, глаза закатываются.

– НЕТ! – кричу я.

Я чувствую, как она ускользает. Это все равно что наблюдать, как стая птиц взлетает с озера. Водная гладь расходится красивыми мягкими кругами, а потом медленно затягивается.

Последний вдох, пальцы впиваются в мою ладонь, мы не хотим друг друга отпускать…

Но вот она уходит.

Пустеет.

Цапля издает высокий мелодичный звук.

Я слушаю переливчатый напев Хора и его стаи, не отрывая глаз от неподвижного тела Хейуорд. Дротик по-прежнему черным шипом торчит из ее груди, а вокруг него расплылось красное пятно.

Она приняла удар на себя, заслонив меня своим телом. Для такого случая у меня нет песни…

Ее убили Соловьи.

Ее убила Заль.

Колени подкашиваются, и, сама того не замечая, я опускаюсь на пол. Птицы подхватывают мою песню-плач, создавая вокруг тела Хейуорд облака, заволакивая его белой пеленой. Вскоре туман скорби расползается по всему небу.

Мне на плечо ложится рука.

Что мне даст этот незнакомец, этот певец, обитающий на краю света? Я хочу к маме, к Илай… к Джейсону.

Но сейчас со мной только он. Рука на плече. И труп девушки, которая не должна была погибнуть.

Не в силах больше сдерживаться, я принимаюсь рыдать, оплакивая все, что было, а главное – ту, чью жизнь я присвоила. Меня любили ее родители, в ее доме, в ее жизни. Я выиграла шестнадцать лет любви, а она потеряла все.

На плечи и на голову мне садятся кануры. Они облепливают нас с Хором, не прекращая петь. Лишь цапля и летучая мышь остаются сидеть на груди Хейуорд, напевая другой мотив, сладкий и пронзительный.

– Каладриус и Весперс провожают девочку в царство теней, – говорит Хор.

Вот бы такое место и вправду существовало! Вот бы она не исчезла насовсем!

Не глупи, Аза.

Жизнь начала покидать ее с того момента, когда дротик вонзился ей в кожу. На лице Хора, прежде лишенном всякого выражения, читается искреннее сочувствие. Ему есть о чем сожалеть. Будь он порасторопнее…

Я представляю, как мама стоит на заднем дворе нашего дома и смотрит в небо, пытаясь разглядеть там свою пропавшую дочь. Теперь у нее две пропавших дочери.

Только мне под силу отомстить чудовищу, по вине которого умерла Хейуорд. Соловей принадлежал Заль, атаковал нас по ее приказу.

Поднявшись, я разглядываю девушку, неподвижно лежащую у моих ног. Смотри на нее, Аза Рэй, запомни эти черты, эту бледную кожу, эти черные волосы. Она – это ты, и в то же время она твоя противоположность. Она будет жить в твоем сердце, пока ты сама будешь жива, так что постарайся хорошенько ее запомнить.

Глаза Хейуорд закрыты. Она фигуристее и намного крепче меня, у нее более твердые кости.

Она всегда была человеком, а теперь над ее телом плачет неземное существо, которое всю жизнь пыталось быть ей.

Я начинаю петь, желая устроить для Хейуорд Бойл те проводы, которых она заслуживает. Я зажигаю звезду, чтобы ночь стала светлее. Не день рождения – день смерти.

Я зажигаю звезду, окруженную сине-серебристым ореолом, звезду, которая будет двигаться по небу с мириадами других звезд. Я зажигаю звезду, которая будет светить и через тысячу лет, и называю ее в честь своей сестры.