когда эдиры волокли по камням Рыночной площади его мать. Но тогда он был мал, бессилен, и у него не было искры Жизнедателя. Теперь есть, а он все также бессилен. Яджу, на которую он так рассчитывал, не поможет вернуть прежнюю жизнь. Планы отомстить Скааху, отыскать мать, стать могущественным, уважаемым, богатым, рухнули. Он копошился как червяк на грязном илистом дне жизни вместе с предавшей его силой. Потеря мира, в котором он рос, была невосполнимой, черная тоска окутывала мысли зыбкой мглой, а будущее казалось таким же затхлым и темным, как подвалы Казаросса.

Но травяная мазь и кислое вино сделали свое дело — физическая и душевная боль немного стихла, затаилась… Тяжелое оцепенение охватило его.

Глава 13. Акулий Хрящ

— Слыхал, сегодня нас будет дрессировать сам Джерг Риган, — сообщил Микко-ныряльщик за «утренним кормом».

— И он кто, этот Джерг Риган? — спросил Бренн, хотя ему было почти все равно. Он забылся беспокойным поверхностным сном лишь в самом конце ночи, и при побудке едва встал с лежака — болело все, что могло болеть — суставы, мышцы, ожоги, да все тело целиком… Ему казалось, что он передвигается, как дряхлый старик с перебитым позвоночником, и не понимал, как вообще продержится дальше…

— Риган — он сургач, то бишь дрессировщик. Кликуха у него — Акулий Хрящ. Так вот Хрящ считается лучшим наставником для свежаков…

— А Шило тогда кто? — вяло спросил Бренн. Он понемногу глотал густую пресную густую кашу, запивая травяным отваром.

— Хис Яппар всего лишь воспитатель, ну, навроде помощника сургача, — просветил его синеглазый.

— А этот Хрящ… он такой же, как Шило?

Такой же говнюк? — чуть было не добавил Бренн, но промолчал, однако Микко прекрасно его понял.

— Не, — хмыкнул он, — Хрящ, он само собой, тоже хрен лютый, если что не по его идет, но свежаков зазря не калечит, наказывает только за дело, а не так, как Шило — ради кайфа… Этому и баб не надо, дай поизмываться вволю…

— Между прочим, в молодости Джерг Риган был порхом, — энергично хлебая месиво из чечевицы с чесноком, вмешался в разговор Гайр. — В семнадцать его продали в Казаросса, но он выкарабкался и стал знаменитым кортавида-ныряльщиком. Тогда у него и прозвище Акулий хрящ появилось…

А вот это было интересно… Бренн с трудом повернул закостеневшую шею, стараясь не пропустить ни слова из рассказа Гайра.

— А ты не заливаешь, староста? — недоверчиво проворчал Бакир, потирая выбитое плечо и зло расчесывая тело вокруг ожогов.

— Да не хрена подобного… Я тоже не сразу поверил, но Ригана будто сам Перу-Пели за собой тащил — удача за ним прям хвостом тянулась. Правда, Акулий Хрящ и сам не пальцем деланный, — соглашался на бои чаще, чем другие кортавида, — так сильно мечтал подняться. Рисковал по-крупному, вот ему и удалось выкупиться всего за три года…

— Если за три года, то чего же он до сих пор в Казаросса торчит? — хмуро спросил Микко, сгорбившись на лавке — и ему тяжело досталась вчерашняя дрессировка.

— Остался в Казаросса как вольноотпущенный, чтобы набить мошну потуже, — объяснил староста, — и ведь добился, чего хотел…

— Хрящ и правда такой умелый боец-ныряльщик? — решился спросить Бренн.

— Кто бы его назначил сургачом, если б это было не так, — дернул плечом Гайр, — он зубы проел на этом деле…

— А я вот слыхал, как Хнор со своими базарил да и брякнул, что мол у Хряща в башке что-то сдвинулось от того, что он слишком часто и долго под водой бывал… — вмешался Коста, с ехидством глядя на хмурого Микко, — и еще, что мол до деньги шибко прожорливый стал, и нынче даже Тухлый не переплюнет его в жлобстве… Хрящ ведь до сих пор ни бабу себе не завел, ни спиногрызов, — и все потому, чтоб на семью деньгу не тратить…

— Может и так, — не стал спорить Гайр, — но только нынче Джерг Риган живет себе припеваючи на верхнем ярусе Свартрока, как лучший наставник, имеет самых свежих хуср, собственных порхов, и ни в чем себе не отказывает. Поговаривают, скоро и собственный дом заведет в Грайорде.

— Сургач этот, он заговоренный, — прошептал сидевший справа парень с причудливыми татуировками на груди и спине, — он ведь с Тейгу, как и я, а у нас там много гнилых старух водится — настоящих прожженных урхуд, которые своей яджу умеют и не такое делать… Не зря у него по всему телу особые партаки набиты… я уж малость в этом разбираюсь… Заговоренный он!

— Может и так, — опять кивнул Гайр, — кто знает… Только хорош балакать про такое… пока тебя в сраный карцер не загнали, — повысил он голос, и порх уткнулся в миску.

— Гайр, я слышал, что подводные бои длятся чуть ли не полчаса, — поднял голову Микко, сменив тему, — я сам ныряльщиком был и знаю, что так долго продержаться под водой никто не может… — Синеглазый явно был озадачен.

— Ты видать не в океане, а в корыте нырял, — скривился в ухмылке Коста. — Все кроме тебя знают, что кортавида-подводники в особых масках сражаются. А маски мастера Непорочных по заказу Тухлого Краба делают. Больших денег стоят — ведь на них жрецы кучу яджу тратят. Так в масках этих можно дышать под водой аж двадцать минут… Ведь так, Гайр? — Коста вытянул толстую шею, пытаясь заглянуть старосте в лицо.

— Так и есть, — подтвердил Гайр, не глядя на бледнокожего, — только ныряльщикам все равно тяжелее всех приходится. Как только яджу, что в маску залили, стухнет, то сразу надвигается большая мокрая жопа, и боец держится под водой только за счет мастерства. Минут пять, не больше…

— Минут пять?.. — растерянно повторил Микко, — но это долго, очень долго…

— Долго для нас, да и для кортавида тоже долго, тут ты прав, а вот для сраных зрителей — всего ничего… И потому, если б не маски, никто бы из них столько не платил за подводные бои, которые длятся несколько жалких минут, — добавил Гайр, поднимаясь из-за стола.

***

Акулий хрящ ждал новобранцев на Скотном дворе. Уже издалека был виден широкий разворот плеч и выпуклая грудная клетка сильного пловца и ныряльщика. Вблизи привлекало внимание множество татуировок и грубых шрамов, покрывавших тело и лицо Джерга Ригана. Бренн исподлобья внимательно рассматривал