Асвейг опустила взгляд на гневно сжатые губы Ингольва и на руку, что продолжала держать ее за шею. Небось, сожмет пальцы сильнее — и за пару мгновений выдавит всю жизнь до капли. Без особых способностей, просто нечеловеческой силой и яростью, что сейчас раскаляла его сердце. И вряд ли его обеспокоит собственная смерть.

Удовлетворившись долгим ответным молчанием, бастард отпустил Асвейг и сделал приглашающий жест рукой, приказывая идти впереди, под присмотром. Более не желая видеть его перед собой так близко, она отвернулась и пошагала по мокрой тропе обратно в поместье.

Обычно дорога назад проходит быстрее и незаметнее. Но в этот раз все оказалось наоборот. Ноги едва поднимались от земли, словно к каждой по булыжнику привязали. Сума давила на плечо, хоть весь день не обращала на себя внимания: верно, так сильно хотелось сбежать, что и ноша не тянула. Да еще и мужчины позади завели скабрезные разговоры, предлагая Ингольву наказать беглянку прямо тут, в лесу: пустить по кругу, чтобы неповадно было в другой раз и носа казать за ворота без разрешения хозяев. Бастард поначалу отмалчивался, а после огрызнулся так, что настал черед его спутникам закрыть рты.

— Хитрый ты, хуже, чем Локи, — чуть выждав, обиженно протянул один из воинов. — Самую справную рабыню себе забрал. И как только Мерд это терпит? Или она не против, а ты в постели с двумя будешь развлекаться, как женишься?

Асвейг едва не споткнулась на ровном месте. Тот воин, что шел впереди, оглянулся, ехидно ухмыльнувшись.

— Лучше заткнись, — пробурчал только успокоившийся было Ингольв. — С утра настроение паршивое. Еще слово, и морду разобью.

— Да уж, верно, ценная рабыня, раз сам за ней побежал — никому не доверил.

— Я сказал…

— Молчу.

Больше поддевать Асвейг похабными разговорами никто не стал до самого Скодубрюнне. Вернулись они туда уже как стемнело. В животе от голода аж посасывало, но надеяться на добрый ужин не приходилось, лишь бы наказание не задумали прямо сегодня. Но в поместье все шло своим чередом. В доме для советов громыхал громкий разговор нескольких мужчин. Там о чем-то спорили, наверное, сыновья Радвальда. Наследовать все будет старший, но и остальные захотят взять от богатств погибшего отца свою долю.

Воины незаметно ушли: час поздний, надо бы и поесть с дороги, и отдыхать отправляться. Гонялись ведь за рабыней, как шальные, по всей округе. Только Ингольв все шел следом до самой рабской хижины.

— Ларец верни. Ты не заслужила, чтобы я его тебе отдавал, — он остановил Асвейг, взяв за плечо, когда она уже собиралась войти.

— Я не обращала ничего, что там таится против кого-то. Был уговор!

— А Гагар? — викинг сдавил ее плечо сильнее.

— Там другое… Я получила ларец в благодарность за то, что упокоила твоего отца. Разве нет? — она посмотрела в его хмурое лицо сквозь синеватые сумерки. — Что было, то было. А за побег расплачусь, как хозяйка пожелает.

— Скоро хозяином здесь станет Альрик, — спокойно пояснил бастард. — Он примет наследство через два дня. Все будут тому свидетелями. Даже Фадир пожелал остаться и присоединиться к этому событию.

— Но пока хозяйка Сиглауг, я буду во власти ее воли, — Асвейг отвернулась, внутренне содрогаясь от усталости и страха, что сдавливал все нутро.

Она каждый миг ждала от него расправы. Ждала, ждала, а он лишь угрожал, натягивая жилы ожиданием словно на мельничный жернов.

— Ты можешь остаться на ночь у меня в доме, — бросил Ингольв, уже уходя. — Может, тогда Сиглауг не станет…

— Мне не нужно, — возразила Асвейг, чувствуя, как холодно стало между лопаток от мысли, чтобы остаться на ночь с ним.

— Тогда провались в бездну. Больше ни единой поблажки я не стану для тебя делать, когда ты заслуживаешь самой жестокой порки! — прорычал викинг и пошел прочь.

Хоть угрожай ему, хоть нет, уже все равно. И без того нелегкая жизнь рядом с ним обещала теперь стать еще труднее. Асвейг еле волоча ноги, вошла в освещенную единственной лампой хижину, и тихий разговор между рабынями тут же оборвался. Они уже готовились спать и замерли на своих лежанках, слоено не перемывали Асвейг кости только что. Но никто не сказал ей и слова — даже Ингеборг, которая никогда не упускала случая поддеть, промолчала. Только чувствовалось тягучее изучение со всех сторон, словно они увидели Асвейг впервые.

Странной оказалась мысль, что им, возможно, ее просто жаль. Ведь они знали, что будет завтра. Некоторые, наверное, слишком хорошо.

Асвейг закинула свои скудные пожитки под лежанку и рухнула на нее прямо в одежде. От волос пахло сыростью и лесом. Перед тонущим во сне внутренним взором загорались обрывки видения, что показала ей в пещере сама Хель. Сейчас это казалось наваждением, что рассеется поутру. Одним большим наваждением: побег, встреча с властительницей и целые рунные дощечки в ларце.

Спозаранку ее непочтительно сдернули с лежанки. Не дав толком проморгаться и понять, что происходит, потащили во двор, едва освещенный рассветным солнцем. Кажется, до этого так рано даже рабов не поднимали. Но теперь их всех выгнали из хижин. Он стояли, зло хохлясь от утренней прохлады и позевывая. Под надзором брути разговаривать друг с другом не особо рвались. Да и что тут обсуждать: и так ясно, что происходить будет. В глаза бросился врытый у стены столб для наказаний. Надо же, сколько Асвейг мимо него ходила, а никогда не обращала внимания. И треллей с тех пор, как она в Скодубрюнне появилась, не наказывали — зима прошла тихо. А может, рабы уже пуганые и осторожные. Женщина-брути Бьерна едва не волоком дотащила Асвейг до столба и отпустила.

— Раздевайся.

Как в тот день, когда ее и еще нескольких девиц отмывали после плавания. Асвейг невольно сжала ворот пальцами и огляделась. Бездумно сделала шаг вперед, когда увидела Ингольва, который о чем-то говорил с брути Вефастом. Тот, держа в опущенной руке свернутый хлыст, только кивал, косясь на кучку рабов, что сгрудились у стены. Еще толком не чесаный после сна бастард резким взмахом руки указал на Асвейг и внимательно заглянул в лицо трелля, а тот, на миг закатив глаза в очередной раз согласно наклонила голову.

— Раздевайся! — Борга дернула ее за ворот, отвлекая.

Ингольв, откинув со лба темные пряди, развернулся и ушел. И на душе стало как-то легче от того, что он не будет наблюдать. А вот Гагар, перед которым теперь тоже вина висела, смотрел во все глаза, стоя за спинами остальных рабов и возвышаясь над ними достаточно, чтобы все видеть. И лишь приглядевшись, Асвейг заметила, что на его лице красуются свежие кровоподтеки. Никак Ингольв разукрасил, когда узнал, что тот за беглянкой не уследил.

Асвейг толкнули в спину, и она от неожиданности упала на колени. По ушам резанул треск разрываемой ткани, и между лопаток лизнуло сыростью. Платье содрали с плеч, а руки связали на запястьях и, перекинув веревку через крюк на вершине столба, потянули вверх, заставляя снова встать. Рабыни начали отворачиваться, одна за другой. Даже Ингеборг опустила взгляд, хмурясь и комкая накинутый на плечи платок. Кажется, всех то, что сейчас происходило, трогало больше, чем саму Асвейг. В голове было пусто, она как будто смотрела на себя со стороны, пытаясь не пустить внутрь панику и страх. Может, так будет проще перенести. И лучше не знать, сколько ей положено ударов.