Тёгерсен глядел на фотографию, а они — на него, ожидая, что он проявит какое-то любопытство. Всегда интересно посмотреть, как после стольких лет выглядит твоя давняя возлюбленная. Однако на такую сильную реакцию они никак не рассчитывали. Этот человек столько времени провел среди самых отпетых преступников Дании, среди потасовок, унижений, угроз, вымогательства, насилия всех видов; пройдя через все это, он выглядит на десять лет моложе своего возраста, однако сейчас побледнел как мертвец. Его взгляд заметался: он то отводил глаза, то снова возвращался к снимку, будто зритель на казни, который и не хочет смотреть, но против воли все равно смотрит. Бьярне переживал страшное внутреннее потрясение, и Карл отдал бы что угодно, чтобы понять суть происходящего.

— Что-то ты не рад ее видеть, а ведь она совсем неплохо сохранилась, — заметил Карл. — Как по-твоему?

— Даже удивительно. — Бьярне медленно кивнул и попытался выдавить улыбку, делая вид, что в нем говорит просто печаль. Но это было не так: его кадык ходил ходуном. — Откуда у вас ее фотография, если вы даже не знаете, где она находится?

Казалось бы, естественный вопрос, но руки у него ужасно тряслись, дыхание прерывалось, глаза блуждали.

Он испугался. Его реакцией на этот снимок была не радость и не печаль, а страх. При виде Кимми он перепугался до смерти.

— Тебя просили подняться к начальнику отдела убийств, — сказали Карлу, когда они с Ассадом проходили мимо будки дежурного у входа в полицейское управление. — Директор полиции тоже там.

Карл направился вверх по лестнице, на ходу подбирая доводы. Уж он сумеет за себя постоять. Кто же не знает директора полиции! Она ведь просто адвокат, продвигающийся к судейской должности!

— А-га-а-а… — протянула из-за барьера фру Сёренсен, и это едва ли было способно его подбодрить.

Карл не ответил.

— Хорошо, что ты пришел! — приветствовал его начальник отдела убийств и пригласил сесть. — Мы как раз тут обсуждали эту историю. Дело выглядит неважно.

Карл нахмурился и кивнул директору полиции, которая в компании Ларса Бьёрна пила чай. Неплохо они тут устроились.

— Ты сам знаешь, о чем я, — добавил Маркус Якобсен. — Удивляюсь, что ты мне об этом не сказал при нашей утренней встрече.

— О чем ты, я не знаю. О моем расследовании двойного убийства в Рёрвиге? Но при моем назначении было оговорено, что я сам буду выбирать себе дела. Так может, позволишь мне самому этим заниматься?

— Черт возьми, Карл! Будь мужчиной и перестань увиливать! — Ларс Бьёрн приосанился и расправил узкие плечи, стараясь выглядеть посолиднее рядом с импозантной фигурой директрисы. — Мы говорим о Финне Ольбеке, владельце частного агентства «Детекто», которого ты вчера избил на Гаммель Конгевей. Тут у нас заявление его адвоката с изложением обстоятельств дела, можешь сам почитать.

Избил? Заявление? Карл схватил бумаги и пробежал глазами первую страницу. Что они там затеяли? Черным по белому было сказано, что Карл напал на Ольбека с кулаками. И они тут верят в эту чушь?

На документе стояла надпись «Сёлунд и Вирклунд». Надо же — бандиты столь высокого полета поддерживают вранье этой мелкой рыбешки!

Время встречи на остановке было указано правильное, диалог тоже передан более или менее верно, только хлопок ладонью по спине превратился в жестокие удары кулаком по лицу и хватание за одежду. Приложены снимки повреждений. Вид у Ольбека на этих снимках был и впрямь неважный.

— Эту отбивную заказали Прам, Дюббёль-Йенсен и Флорин! — возмутился Карл. — Говорю вам, они заставили его изобразить избиение, чтобы меня отстранили от дела.

— Твое право так думать, Мёрк, но мы тем не менее должны на это отреагировать. Ты знаешь порядок и что положено делать, если поступает жалоба на насильственные действия со стороны полиции. — Директор посмотрела на него своим особенным взглядом, который немало помог ей подняться в те сферы, откуда действительно можно было на многое смотреть свысока. Этот взгляд на какое-то время нейтрализовал даже Карла. — Мы не хотим отстранять тебя. Ведь ты раньше как будто никого не избивал? Однако весной ты пережил печальное событие, которое не могло не сказаться на твоей психике. Возможно, эта травма сильнее, чем тебе кажется. Не думай, что мы этого не понимаем.

Карл многозначительно улыбнулся: она сказала «раньше ты никого не избивал». Хорошо, что она так думает.

Начальник отдела убийств посмотрел на него задумчивым взглядом:

— Теперь, конечно, начнется расследование. И пока оно идет, у тебя будет время пройти интенсивный курс психотерапии, чтобы разобраться в том, что ты пережил за последние полгода. Тебе будет разрешено исполнять только чисто административные функции. Можешь приходить и уходить, как обычно, но мы обязаны, о чем я искренне сожалею, потребовать, чтобы ты сдал свой жетон и пистолет.

Маркус протянул руку. Это означает полное отстранение!

— Пистолет найдешь в оружейной комнате, — сказал Карл, отдавая жетон.

Как будто это его остановит! Пора бы им уже это знать. Но может быть, этого они и хотели — чтобы он наломал дров, попался на служебном проступке. Неужели они ищут предлог избавиться от него совсем?

— С адвокатом Вирклундом мы знакомы, и я передам ему, что ты больше не работаешь над этим делом, — сказала директриса. — Это должно его удовлетворить. Он хорошо знает своего клиента, вполне способного на провокацию, и никто не заинтересован, чтобы это дело дошло до суда. Одновременно это решает еще одну проблему: ты ведь не любишь, когда тебе приказывают, верно? — Она наставила на Карла указательный палец. — Но на этот раз придется подчиниться. И заодно хочу тебе сказать, Мёрк, что я не потерплю больше нарушений субординации. Надеюсь, ты меня понял. Дело закрыто, вынесен приговор суда, до твоего сведения доведено наше пожелание, чтобы ты занялся чем-то другим. Сколько раз тебе нужно повторять, чтобы ты услышал?

Она кивнула и на секунду отвернулась к окну. Карл ненавидел такие вот заявления. И он бы вовсе не возражал, если бы эти трое сейчас встали и выскочили за окно.

— А можно ли поинтересоваться, почему это дело непременно потребовалось затормозить? — спросил Карл. — От кого исходит эта директива? От политиков? И на каких основаниях? Насколько я знаю, у нас в стране все равны перед законом, в том числе и те, кого мы подозреваем. Или я что-то не так понял?

Все трое посмотрели на него строго, как судьи инквизиции.

В следующий раз они, наверное, бросят его в море, чтобы посмотреть, всплывет он или нет. А если всплывет, то, значит, он антихрист.

— Карл, никогда не догадаешься, что у меня для тебя есть! — восторженно объявила Роза.

Карл оглядел коридор: хваленые столы пребывали все в том же полусобранном состоянии.

— Надеюсь, заявление по собственному желанию, — произнес он сухо и уселся в свое кресло.

Она захлопала накрашенными ресницами, будто они вдруг стали тяжелее.