Вдруг Тоню прямо-таки заколотило. Ночная прохлада и нервная лихорадка отлично сговорились – у девушки застучали зубы.

– Ах, Боженька! Сергей, у вас тут что-то теплое есть? Куртку давайте! – потребовал Хинценберг. – Деточка, вылезай, пройдись, разгони кровь! Ах, Боженька… Сергей, включите наконец свет в машине! Она в темноте не выберется!.. Деточка, поворачивайся, давай руку…

Полищук открыл переднюю дверцу и включил свет.

– Осторожно, осторожно, деточка, – бормотал антиквар. – Ну вот, теперь – сюда…

Тоня чуть ли не наощупь выбралась из машины, и тут же Хинценберг схватил ее в охапку. Полищук снял куртку и ждал, пока можно будет накинуть ее девушке на плечи.

– Сейчас вызову Думписа, – сказал он. – Только нужно снять с дерева трос. И как-то объяснить ему, где мы находимся. А он приедет на патрульной машине и выдернет отсюда мою тачку, как репку из грядки.

– Время! – вдруг воскликнул Хинценберг. – Нам потребуется точное время!

– Верно. Возьмите мой блокнот, ручку, вспоминайте, а я звоню…

Хинценберг встал возле раскрытой дверцы, чтобы блокнот оказался на свету.

– Деточка, ты когда села в машину? – спросил он.

– Я не помню. Я позвонила… – тут Тоня сообразила, что в мобильнике сохраняется время звонков, и засуетилась в поисках аппаратика. – Ой, он в машине остался… он, наверное, упал на пол, когда мы въехали в канаву…

Хинценберг заглянул в салон.

– Я его не вижу.

Увидев, что антиквар выпустил эксперта из объятий, Полищук сразу накинул на Тоню свою куртку и пошел к дубу, с ветки которого все еще свисал трос. При этом он искал в мобильнике номер Думписа.

– Алло! Думпис? Капитан Полищук! – и Полищук, блистая жутким произношением начал командовать: – Немедленно пришлите сюда патрульную машину…

– Ладно, потом вытащим, – сказал Хинценберг. – Итак, ты заснула, а мы наблюдали за этими дурацкими раскопками. Землекопы, как изволил выразиться Сергей, поужинали и сидели под тентом. У них был спор. Я решил подойти поближе, пользуясь коровником. Там можно было пройти вдоль его стены незаметно, если идти к ней вплотную. Я чуть не свалился в очередную яму. Они же, как кроты, все тут разрыли. Когда я опять увидел машину и тент, там сидели двое, третий куда-то пропал. Я думал, он пошел в лес на минуточку. Но потом я увидел его. Он опять измерял шагами какое-то расстояние. У него была стопка бумажек в руке и авторучка, он делал какие-то пометки. Потом он стал взбираться по холмику. Я думаю, это один из маленьких холмиков перед тем большим, на котором стояла мельница. Значит, так – я за ним наблюдал не меньше двадцати минут. Пишем – двадцать минут. Он скрылся за холмиком… и что же я сделал? Я пошел обратно… Те двое сидели и пили пиво. Они меня не видели. Потом они развернули бумажный рулон. Это, возможно, была ксерокопия картины. Значит, пока я дошел до того места – прошло минут десять. Потом – двадцать. Потом я шел обратно… Было светло. Надо будет посмотреть по календарю, когда закат…

– А в чем дело, господин Хинценберг? – прервала Тоня антикварово бормотание. – Зачем вам точное время?

– Ты понимаешь, деточка… Ну, словом, мы… то есть господин Полищук должен понять, когда появился тот человек, который… который хотел угнать машину…

– Господин Хинценберг, – сказал, подходя, Полищук. – Ведь все равно через четверть часа она все узнает. Тоня, там случилась беда. Одного из этих землекопов убили. А человек, который залез ко мне в машину, – убийца. Я видел его сверху, я побежал туда, но ничего не вышло. Он сделал круг по опушке, наскочил на мою машину… ну и остальное вы знаете…

– Это был убийца?.. – без голоса спросила Тоня.

– Да. Сейчас будем ловить его по горячим следам. У ребят должна быть карта.

– Но… но, значит, кто-то еще следил за ними?.. – Тоня уже пыталась думать, и это было хорошо, вот только думать вслух не следовало.

– Естественно, следил. О том, что тут клад ищут, все в окрестностях знали. Но это не местный житель. Местный подождал бы, пока они действительно что-то откопают. Может быть, даже не в кладе тут дело… Господин Хинценберг! Оставайтесь тут с Тоней, если что – кричите. Я пойду к тем двум, что под тентом. Нужно поскорее их допросить. Простите…

Он, не снимая с Тониных плеч куртку, полез во внутренний карман за удостоверением.

– Заберите ее, мне не холодно! – гордо сказала Тоня.

– Стойте тут, никуда не уходите. Сюда подъедет патрульная машина. Господин Хинценберг, объясните Думпису, где труп. Тоня, вам туда ходить не надо.

– Я и не собираюсь.

– Осторожнее, там сплошные ямы, колдобины и битое стекло, – предупредил Хинценберг.

– Ничего, я так настроил мобилку, что вспышка работает в режиме фонарика.

Полищук ушел.

– Вот, деточка, – сказал Хинценберг. – В этом деле появляется второй покойник. Вот ведь сколько беды может наделать одна бездарная картина семнадцатого века…

– Он замерзнет, – сказала Тоня. Разумеется, не о покойнике.

– Он мужчина, – ответил антиквар. – А мужчины не мерзнут.

Курляндия, 1658 год

Кнаге и не предполагал, что его невеста способна такое вытворять. Казалось бы, вдова ратсмана, не просто мать взрослых дочерей, а уже теща, через год родится первый внук. Однако он, как оказалось, имел смутное понятие о тридцатипятилетних женщинах.

Клара-Иоганна слыхала о фон Нейланде. Она и о его племяннике слыхала, о неудачливом игроке и никому не нужном женихе фон Альшванге. Она даже встречала его в Хазенпоте. Курляндия невелика – заработав себе дурную репутацию в Митаве, можешь быть уверен, что подробности твоих подвигов знают в самой захудалой усадьбе под Либавой. Фон Нейланду сочувствовали – неудачно вышла замуж его сестра и неудачных детей родила. Сестрица фон Альшванга, Анна-Маргарита, возможно, из-за брата и не нашла себе другого мужа – кому нужен родственник, которого приходится вызволять из неприятностей?

Клара-Иоганна знала, что барон фон Нейланд весьма богат. Его поступок она одобряла. Закопать ценности накануне войны – это было разумно. Когда вся Курляндия может стать полем боя между Россией, Польшей и Швецией – это куда разумнее, чем метаться по дорогам с большой шкатулкой под мышкой. Что такое деньги – вдова ратсмана отлично знала. Возможность заполучить несколько тысяч талеров была очень соблазнительна – стоило рискнуть. А что касается барона – что ж, война есть война…

Она умела принимать решения и не боялась их исполнять.

Сперва она в шестнадцать лет решила выйти замуж за немолодого бюргера, потому что он мог позаботиться о ее будущем. Когда приданое невелико, нужно забыть о стройных красавчиках. Даже мать с тетками отговаривали ее от этого брака – но она так решила.

Супружескую верность Клара-Иоганна соблюдала отменно. До того отменно, что, не желая сидеть дома без мужа, ездила с ним на охоту, к большой радости хазенпотских сплетниц. Те же сплетницы потом шушукались, что молодая жена совсем загоняла старого мужа. Но у Клары-Иоганны уже были две дочери. Сына родить не удалось – но она и не слишком хотела сына, который унаследовал бы отцовское добро.