Споткнулся о сумку и выругался сквозь зубы. Так можно и ногу сломать! Хотя плевать. Плевать на все! Сегодня он просто варварски вел себя с калекой, вышвырнул из кабинета Алису, которая хотела позвать его в кино, да еще «Викинг-1»! Позвонил Алисе. Ответила ее мать. Значит, Алиса все-таки ушла в кино. С кем? Черт! Позвонил на вахту, спросил, записано ли имя женщины, которая навещала его сегодня и вчера. Узнал ее имя и переписал в блокнот. Зачем? Если бы она оставила адрес или телефон, можно было бы извиниться, все-таки он вел себя слишком резко. Но ни адреса, ни телефона не было. По радио шли новости. Политика, шоу-бизнес, спорт, сводка погоды. О «Викинге-1» – ничего.

Домой идти не хотелось, да и можно ли это назвать домом? Две комнатки, забитые книгами и рукописями, крошечная кухня, где он варил себе кофе и делал бутерброды. Год назад профессор взял с улицы кота, но тот заскучал и сбежал. Остановившись посреди кабинета, мужчина принялся сосать палец – дурная детская привычка, от которой никак не удавалось избавиться. Его взгляд остановился на хозяйственной сумке. Уникальная резьба? Вообще-то можно посмотреть. Идти некуда, делать нечего, Алиса обиделась… Ну, так что же там?

Он навинчивал шарики на кронштейны полночи. Слепая визитерша не солгала: каждый шарик подходил только к определенному стержню из-за особой резьбы. Работа почти ювелирная. Его заинтересовали винтики, которые удерживали свободные концы кронштейнов на обруче вокруг большого серого шара. Сбоку обруча торчала ручка. Стоило ее покрутить, и шарики на кронштейнах начинали двигаться. Это было похоже на…

«На шарманку. Шариков девять. Десять, если считать шар с обручем в центре. И еще куча маленьких вокруг больших. Сатанинская работа! Это сделала девочка? Она безумна, как и ее мать!»

Наконец профессор собрал всю конструкцию и стал потихоньку вращать ручку. Кронштейны медленно пошли по кругу, неся на себе одноцветные шары.

«Это похоже на карусель».

«Маленькие вращаются вокруг больших, но не вокруг себя».

«Это похоже на вальс».

– Нет! – вдруг выкрикнул он, выпустив ручку. Шарики сделали еще пол-оборота и замерли. – Это похоже на… Да ведь это Солнечная система!

– Значит, вы поняли той же ночью? – Женщина присела в соседнее кресло. Оно слабо скрипнуло под ее худощавым телом. – Вы поняли… всё?

– Сперва мне показалось, что это Солнечная система в ее классическом отображении, но потом…

Женщина улыбнулась, но улыбка уже не украсила ее. Напротив, придала лицу язвительное выражение.

– Потом вы, конечно, обнаружили некоторые несоответствия.

– Да, потому что все было сделано с ювелирной точностью, а… скажем, – волновался профессор, – совершенно иная картина кратера Аристарха и долины Шретера на Луне… Потом – Ганимед, спутник Юпитера. А каньоны на Миранде, спутнике Урана?! Тогда таких снимков не было.

– Теперь есть, – удовлетворенно кивнула женщина. – Вы использовали лупу, чтобы разглядеть такие детали?

– Стал использовать, когда понял, что борозды на шариках не случайны. И вообще ничто в этой системе не случайно. Но как ваша дочь могла предвидеть всё тридцать лет назад?

Он не выдержал и вскочил, принялся расхаживать по комнате, натыкаясь на разномастную мебель. Женщина следила за ним с ироничной улыбкой, обнажавшей мелкие неровные зубы, поворачивая голову на звук шагов, как летучая мышь, готовая взлететь.

– И как она вообще в пятилетнем возрасте могла это сделать?! – Профессор остановился перед ее креслом. – Какими инструментами пользовалась? Она предсказала все открытия в области астрономии, планетологии и сейсмологии, которые были сделаны с семьдесят шестого года!

– Она ничего не предсказала! – оборвала его женщина. – Предсказать можно то, что еще не произошло. Она РАССКАЗАЛА. И рассказала то, что случилось миллионы лет назад. Также и то, что произойдет миллионы лет спустя после того, как мы с вами закончим этот бесполезный разговор. Гибель вашего «Викинга-1» в семьдесят шестом году – глупая случайность. На ее модели Марса ясно видно, что аппарат нельзя было сажать на местность с подобным рельефом. Вы заметили?

– Да! Тогда же!

– С помощью лупы?

Женщина встала и приоткрыла створку окна. В комнату влился сырой туман. Дождь утихал, только редкие капли еще ударялись о карниз. Внизу завели тягучую восточную музыку.

– Вы так накурили… Что ж, она сделала вам хороший подарок. Все эти годы вы могли бы совершать открытия за ее счет. Если бы только захотели поверить в ее систему. И вот только теперь вы, старик, приходите ко мне, почти старухе, чтобы задать вопрос. И я знаю, о чем. Готовится экспедиция на Меркурий. Вы уже привыкли проверять на модели моей дочери все сделанные открытия. Иначе не искали бы нас все эти годы. Нам не пришлось бы так часто переезжать, прятаться и жить в подобной нищете!

Она обвела рукой сырые стены, где из-под отклеившихся обоев виднелись заплесневевшие газеты.

– Ведь это все из-за вас! После того как меня прогнали, дочь приказала больше с вами не контактировать. А теперь вы пришли просить милостыни у нас, нищих! Тогда вы не поняли ее, не захотели понять. А ведь были единственным человеком, с которым она пожелала познакомиться! За всю свою жизнь!

– Но я столько лет искал вас, чтобы извиниться! – Профессор попытался взять ее за руку, но женщина отшатнулась.

– Не трогайте меня! Не выношу! Если вы пришли, значит, с меркурианской экспедицией что-то неладно. Заметили на поверхности планеты нечто, что вам не понравилось? Все кончится куда хуже и обойдется куда дороже, чем на Марсе, в семьдесят шестом! И потому вы пришли ко мне…

– К вашей дочери.

«Во что бы то ни стало надо ее увидеть! Да, на Меркурии, на склоне одной из каменных волн, образованных смещениями коры, я разглядел через лупу… Но этого не может быть! Ближайшая планета от Солнца! Там нет воды! Нет жизни!»

– В том смысле, как здесь принято считать, – внезапно сказала женщина.

– Что?! – подскочил он.

«Она прочла мои мысли?!»

Ее дыхание горько пахло лекарствами, глаза смотрели ему в грудь – профессор был намного выше ростом. Он вспомнил Алису, ее последние дни, злые взгляды, бессмысленные жалобы. Ее ревность… А разве он хоть раз дал ей повод ревновать? Она ревновала его к спутникам Юпитера, к лунотрясениям, к сиделкам, даже к этой слепой женщине, которую вспоминала очень часто.

– На Меркурии нет жизни в том смысле, как это принято понимать здесь, – повторила женщина, открывая дверцы буфета и на ощупь доставая единственную чашку. – Моя дочь должна поужинать. Немного молока – это все, что ей нужно.

– Я мог бы… – Профессор торопливо вытащил бумажник, но женщина остановила его повелительным жестом:

– Моего пособия вполне хватает. Давайте расстанемся мирно. Договоримся, что вы больше не будете нас преследовать. Тогда мы сможем устроиться здесь поудобнее. Хотя, повторяю, в особом комфорте мы не нуждаемся. Обратите внимание, я не прогоняю вас. Не называю сумасшедшим, как когда-то вы назвали меня…