– Что можешь сказать в свое оправдание?! – вновь крик прямо в лицо.

– Был не готов, старший инструктор мастер-наставник Блайд. Виноват, исправлюсь! – сиплым голосом произнес я.

– Имя?

Вопрос определенно с подвохом. Но один раз я в этом веселом знакомстве с нравами инструкторов уже участвовал, так что сейчас прошлых ошибок готов был избежать.

– Раньше меня звали Кайден Доминик Альба из Дома Рейнар, старший инструктор мастер-наставник Блайд! – более-менее справился я с дыханием и голосом.

– Я тебя запомнил, тот, кого раньше звали Кайден Доминик Альба из Дома Рейнар, – шипящим шепотом произнес старший инструктор мастер-наставник, приблизившись практически вплотную – едва не касаясь меня кончиком носа. – Пока тебя будут звать Первый…

Я ожидал следующего удара, но его не последовало.

Вернее, последовал, даже последовали – удары, но не мне.

– Второй, Третий, Четвертый, Пятая… – двинулся вдоль строя инструктор, и от него один за другим, как кегли, отлетали кандидаты. Причем только кандидаты – девушек кандидаток инструктор не бил, просто плотно похлопывал по щекам.

После одного из ударов послышался характерный звук и неприятно, кисло дохнуло рвотой. Кто-то явно недавно обожрался и опустошил желудок еще прямо здесь, на палубе.

Какой позор – говорилось же, причем не раз – будьте сдержанными.

– Первый! – рявкнул вдруг старший инструктор, стремительно оборачиваясь и находя меня взглядом.

– Да, старший инструктор мастер-наставник Блайд!

– Что я люблю наблюдать по вечерам?

– Хороший фонтан рвоты, старший инструктор мастер-наставник Блайд?

– Хох-хо, похоже у меня в вашей своре появился любимчик! – довольно оскалился мастер-наставник.

Остальные кандидаты посмотрели на меня с явным вниманием. Наивные – не знают еще, что значит быть любимчиком старшего инструктора. Любимчика старшего инструктора и бьют, и кидают в пропасть всегда первого.

Следом за Глоткой разошлись вдоль строя сопровождающие его молчаливые сержанты. Каждый из них держал в руках черный маркер, и рисовал кандидатам на щеках цифры. Некоторое время потребовалось, чтобы у каждого из кандидатов появилось цифровое значение его имени на период отбора и начальной подготовки.

– Внимание на меня, организмы! Ставлю задачу: следовать за мной, не останавливаясь при этом. Бежать, шагать, ползти, катиться, забраться к кому-нибудь на ручки – мне без разницы! Кто не сможет двигаться вперед, тот отбор не проходит. Первый вперед бежать пошел, Второй вперед бежать пошел, Третий, Четвертый, Пятая вперед бежать пошли! Вперед, вперед, все вперед бежать пошли, желудки!

Волей старшего инструктора я побежал вперед первым, а вот основная группа толкалась на трапе. И судя по вскрикам и звукам ударов получала недвусмысленную мотивацию стимулами – тонкими, но крепкими артефакторными стеками, которые были в арсенале каждого сержанта.

Я следовал за Глоткой, и не оборачивался – чревато. Старший инструктор бежал уверенно и размеренно, не оборачиваясь. И, не приближаясь к воротам цитадели, он свернул с дороги, двигаясь прямо по сугробам.

Ах, как я скучал по возможности побегать босыми ногами по хрустящему насту колкого снега – думал я, двигаясь по следам инструктора, высоко поднимая колени. Пытка снегом продолжалась довольно долго, но вскоре поле кончилось, и спускаясь вниз по узкой тропе в окружении скал, мы теперь двигались по каменистому ущелью среди замерзших водопадов. Снег здесь, на тропе новичка, на некоторых участках инструктора-воздушники специально растапливают – чтобы поверхность была ровно-ледяная.

Инструкторам в форменных ботинках с шипами на подошвах по льду бежалось легко – по сравнению с почти голыми и босыми кандидатами. Позади я то и дело слышал болезненные вскрики, и звуки падений. С размаха на лед, прямо в кость – да даже и мягкими тканями, это больно.

За первый километр я ни разу не упал, и заметивший это недоразумение Глотка довольно быстро исправил дело, однажды подтолкнув меня словно невзначай. И едва я упал, начал подгонять криком, высказывая какое я неуклюжее животное.

Прокатившись по льду, чувствуя ладонями обжигающий холод и не слушая вопли Глотки, я, поднимаясь, беззвучно выругался.

Осталось продержаться всего семьдесят один час – раз за разом как мантру повторял я с каждым шагом, следуя за широкой спиной старшего инструктора. Их надо просто прожить, перетерпеть, преодолеть.

Все проходит, и это пройдет.

Пройдут мимо и эти, оставшиеся семьдесят один час отбора. Всего семьдесят один час, это же совсем немного.

Очень и очень долгий час времени нам потребовался, чтобы добраться до временного лагеря на период отбора. И финальный спуск, последние пара сотен метров, простыми не были: пусть здесь снег и лед уже отсутствовали, но босыми ногами приходилось бежать под все более крутой уклон по грудам осыпающейся щебенки.

Не удержав равновесие и съехав последний десяток метров на заднице по щебню, слыша, как за спиной также съезжают остальные, я поднялся и выбежал следом за Глоткой из каньона. И сразу ощутил на лице порывистый ветер с ледяным колким снегом. Небольшая долина с редким перелеском словно бутылочное горлышко собирала горные ветра, а приветственный снег в лицо – во время прибытия очередного учебного потока, добавляли погодные маги из состава инструкторов школы.

Старший инструктор первым добежал до длинного щелистого барака, небрежно сколоченного из грубого горбыля. Перейдя с бега на шаг, я остановился рядом. Глотка уже взялся за сколоченную из четырех досок узкую дверь, дернул – и она отвалилась.

– Так, – задумчиво посмотрел на лежащую у ног дверь. – Так, – обернулся Глотка к нам, дожидаясь пока остальные кандидаты и сопровождающие инструкторы окажутся рядом. И когда кандидаты в офицеры Корпуса сгрудились вокруг проема входа в барак, Глотка пошел мимо нас, заглядывая каждому в глаза.

– Желудки! – вдруг громко закричал он. – А где ваши плащи, которые в списке выданного имущества значатся как «тенты индивидуального укрытия?» Где они, я вас спрашиваю!? Почему вы, тупые бараны и овцы, почему никто из вас не додумался взять с собой плащ чтобы укрываться от ветра и снега? Где ваш индивидуальный паек, который остался лежать в рейдовых ранцах?! Кругом! Кругом!!! Возвращаемся! Вперед, вперед бежать пошли!

В учебной роте Корпуса во время отбора нет слова назад. Мы либо бежим вперед, либо разворачиваемся, и снова бежим вперед. И, как правило, заниматься этим предстоит большинство времени из оставшихся нам семидесяти часов.

Ко временному лагерю я прибежал первым, и сейчас стоял у самой двери неказистого барака. Поэтому, когда все развернулись, я побежал последним. Это было сделано специально – звание «первого» мне надо оправдывать.

Сейчас всех кандидатов ждал отдельный ад новичка – забираться обратно вверх по щебенке финальной части крутого спуска в долину. Причем рядом была вырубленная в скале тропинка со ступенями, но по ней поднимались инструктора – и никому, к счастью, не пришло в голову дурацкой мысли забираться там.