На небе зажглись звезды. Из глубины сада повеяло прохладой.

– Ладно, – сказал Наполеонов, поднимаясь. – Я на боковую.

Морис и Мирослава еще немного посидели на террасе и тоже разошлись по своим комнатам. Дон зевнул, потянулся, спрыгнул с плетеного кресла и пошел следом за хозяйкой.

Утром Шура уже позавтракал оладьями, которые напек рано просыпающийся Морис, и собрался выходить из дома, когда спустилась Мирослава.

– Как спал? – спросила она.

– Крепко, – ответил Наполеонов, чмокнул ее в щеку, обернулся, бросил Морису: – Пока! – И через несколько минут они услышали шум отъезжающей машины.

Мирослава вздохнула и села за стол, обмакнула оладушек в блюдечко с медом, откусила кусочек, запила чаем и сказала:

– Не верю я, что это маньяк.

– Значит, Шура прав: кто-то пытается спрятать лист в лесу?

– Не думаю…

– Какие же остаются варианты?

– Не знаю. Если бы эти женщины хоть чем-то были связаны между собой…

Наполеонов тем временем решил поговорить с последней из подруг Оксаны Симоненко. Он позвонил на сотовый Студниченко. Она отозвалась минуты через две. Судя по ее хриплому голосу, женщина простудилась. Вскоре она сама подтвердила предположение Наполеонова, предложив ему приехать к ней домой, так как она приболела и на работу не идет.

Дверь следователю открыла пожилая женщина:

– Вы следователь?

Он кивнул и полез за удостоверением, но достать его не успел.

– Проходите, Таня вас ждет, – сказала женщина и указала ему на приоткрытую дверь в конце коридора.

Перед тем как войти, он тихо покашлял.

– Вы тоже простужены? – раздалось из-за двери.

– Да вроде нет, – улыбнулся он, входя. – Здравствуйте.

– Здравствуйте, присаживайтесь.

Наполеонов сел в кресло и рассмотрел лежащую на диване женщину. Ее каштановые волосы были заколоты в хвост на макушке, на высоких скулах алел румянец, вероятно, у Студниченко был небольшой жар. Но, судя по внимательному взгляду темно-карих глаз, к разговору со следователем она была готова.

– Вы ведь насчет Оксаны? – Она первой нарушила молчание.

– Да, Татьяна Владимировна.

– Мне девочки звонили…

– Вы часто собирались вместе?

– В юности часто, потом наступил период, когда все были заняты, кто семьей, кто карьерой. После жизнь устаканилась, дети подросли, на работе тоже наступила стабильность, и мы смогли позволить себе видеться чаще.

– Насколько я понял из бесед с вашими подругами, вы все были довольно близки.

Она кивнула.

– Делились друг с другом своими проблемами, секретами?

– В общем, да. Но особых секретов у нас и не было.

– У одной из ваших подруг, кажется, была насыщенная личная жизнь? – осторожно спросил Наполеонов.

– Вы имеете в виду Ирму? – невольно улыбнулась Татьяна.

– Ну… – неопределенно протянул он.

– Да, Ирма у нас влюбчивая.

– А у остальных не было проблем в личной жизни?

– На мой взгляд, нет, – ответила Студниченко.

Но Наполеонову показалось, что женщина насторожилась.

– Я не буду ходить вокруг да около, – сказал следователь, – а спрошу прямо: Оксана жаловалась на измены мужа?

Студниченко покачала головой.

– Но ведь они не были секретом?

– Да, Самуил Семенович позволял себе интрижки на стороне, – сухо проговорила руководитель хора «Волжские голоса».

– И как к этому относилась Оксана?

– Она никогда не заговаривала на эту тему, и никто из нас не пытался ковыряться в ее сердечной ране.

– Значит, вы считаете, что для Оксаны измены мужа были болезненными?

– А вы-то сами как думаете? – вопросом на вопрос ответила свидетельница.

– Я думаю, если женщине это не нравится, она протестует.

– Протестует? – усмехнулась Татьяна. – Простите, но вы наивны!

– Почему же?

– Потому, что все, что у них было, принадлежало мужу.

И видя, что Наполеонов собирается возразить, быстро договорила:

– Только не говорите мне про российский Семейный кодекс.

– Вы ходите сказать, что он не действует?

– Почему же, действует, но выборочно. Для сантехника Васи и инженера Иванова он действует, а для бизнесмена Симоненко – нет.

– Простите, не могу с вами согласиться. Закон един для всех.

– Вы еще скажите: «Дура лекс, сед лекс» – «Закон суров, но это закон», – она посмотрела на следователя и обезоруживающе улыбнулась.

– Хорошо, – сказал Наполеонов, – допустим, Оксана не могла затеять скандал, но как насчет мести мужу?

– Какой еще мести? – не поняла Студниченко.

– Ответной интрижки на стороне…

– Да вы с ума сошли! – вырвалось у свидетельницы.

– Почему же?

– Мало ли…

– Вы хотите сказать, что Симоненко был способен убить жену? Не сам, конечно…

– Ничего такого я сказать не хочу. Зато я вам официально заявляю, что у Оксаны никогда никаких романов на стороне не было.

– Кто же, по-вашему, и за что ее убил?

– Ума не приложу! – искренне воскликнула Татьяна.

– У Оксаны, кроме вас, были подруги?

– В смысле? – удивилась женщина.

– Ну, кроме вашей пятерки?

– Нет, я ни разу от нее об этом не слышала. Может, были какие-то знакомые. Ей приходилось встречаться с женами деловых партнеров мужа. Но я уверена, что ни с кем из них у нее не было теплых дружеских отношений.

– Мне открыла дверь ваша мама? – неожиданно спросил Наполеонов.

– Да…

– А родители Оксаны живут отдельно от семьи дочери?

– Да, Симоненко несколько лет назад купил им в пригороде хороший дом со всеми удобствами и большим участком. Они очень довольны.

Студниченко замолчала на несколько минут, а потом тихо добавила:

– Они уже в возрасте, и Оксана их единственный ребенок. Я даже не знаю, как они это переживут.

– У них остались внуки.

– Внуки? Шутите?! Мальчики живут за границей. Родители и то нечасто их навещали. Хотя да, на каникулах они жили у дедушки с бабушкой.

– А ваши дети тоже живут за границей?

– Нет. Они живут с нами и учатся в российской школе. Не хочу, чтобы мои дети превратились в иностранцев, – добавила она жестко.