Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И он согласился?
– Конечно. Он сказал, это будет прикольно.
– Так и сказал?
– Ну… приблизительно. А что?
– Ничего… Что с нами будет?
Захар пощелкал выключателем настольной лампы:
– Мы с тобой окончим. Ленька тоже. Этот… ну не знаю.
– Что с нами будет, когда мы окончим институт?
Захар помолчал.
– Мы изменимся. Все изменится. Зрение, слух, весь организм перестроится. Это до третьего курса. Потом… в зимнюю сессию будет очень важный экзамен, переводной. И тогда…
– Что?
– Не знаю. Думаешь, на втором курсе нам все рассказывают? Но мне кажется, что мы вообще перестанем быть людьми.
– А кем мы станем? Роботами?
– Кажется, все по-разному. На третьем курсе, после экзамена, начинается специализация. По-моему, так.
– А зачем это все? Для чего это надо? Кому?
Леня не моргал. Происходящее в комнате его не занимало. Захар тер кончик носа и смущенно улыбался, будто ему было неловко за Сашку и ее вопросы.
– А преподаватели – они люди? – Она не сдавалась.
– Физрук – точно человек…
– Я не про физрука! Ты знаешь, про кого я!
Захар облизнул губы:
– Я точно так же все знаю, как и ты… У тебя волосы какого цвета?
– Черные, – сказала Сашка удивленно. – Ну, темно-каштановые… А…
– Да мне все кажется, что фиолетовые, – Захар утомленно прикрыл глаза. – У всех желтые, а у тебя фиолетовые. Такие цветовые пятна… Портнов говорит, это нормально, пройдет.
Сашка снова посмотрела на Костю. Он не спал. Сашка понимала, что он притворяется.
– Ты на каникулах поосторожнее, – сказал Захар. – У нас на курсе одна девка после зимней сессии приехала домой, погуляла, ну, свобода ей в голову ударила, она и сказала родителям: попала, мол, в тоталитарную секту, меня травят психоделиками, я схожу с ума, спасайте. А родители у нее крутые, положили ее в крутую клинику и давай лечить…
– И что?
– Когда Фарит ее привез через неделю, она была уже круглая сирота. Семестр проучилась, на летней сессии срезалась и спятила уже по-настоящему. Где-то в психушке сейчас.
– Врешь!
Захар прикрыл глаза:
– Слушай, я специальность-то сдал, но у меня по английскому экзамен. Ты что-то хотела Косте сказать?
Сашка перевела дыхание. Взяла со стола кружку с недопитым чаем и выплеснула лежащему на голову.
Костя вскочил. Конечно, он не спал; уставился на Сашку, как на палача:
– Ну чего тебе?! Ну чего? Дай сдохнуть спокойно! Дайте мне все спокойно сдохнуть!
– Возьми себя в руки, – сказала Сашка.
И с удивлением услышала в своем голосе интонации Портнова.
* * *
До повторного Костиного зачета оставалось три дня.
– Ты должен это сделать. Все остальное – потом.
– Я не могу. Я…
– Заткнись! Ты грязь, а не мужчина, ты слизь, баба, импотент! Ты не умеешь держать удар!
Он только ниже опустил плечи.
– Послушай, – сказала Сашка. – Если мы все это выучим… Если пройдем до конца этот курс… То, наверное, станем такими, как они. И сможем говорить с ними на равных. Тогда мы отомстим твоему отцу. Я тебе обещаю.
Костя медленно поднял глаза. Впервые Сашка заметила в них что-то кроме горя и обреченности.
– А если они нас раздавят, мы ведь не сможем отомстить. Мы слабые – сейчас. Но мы будем другими. Мы найдем, как с ними посчитаться.
– У меня не выйдет, – сказал Костя. – За три дня десять упражнений – нереально.
– Реально. Я делала и по двадцать.
– Что?!
– Книжку бери! Читай упражнение вслух!
Часы шли за часами. Сашке все чаще хотелось его ударить. Стегануть, чтобы собрался. Чтобы сосредоточился и сделал то, что готово больше чем наполовину. Она не могла видеть, что творится у него в воображении, но по взгляду, по дыханию научилась отличать удачи от киксов и сбоев.
Когда он сбился в конце длинной серии из пяти сложных упражнений, она не выдержала и ударила его по щеке. Он отшатнулся, схватился за лицо:
– Ты что?!
– Соберись! – прокричала Сашка в его красные затравленные глаза. – Соберись и сделай все сначала, или еще не так получишь!
Она с опозданием почувствовала, как горит ладонь. Удивилась сама себе: ей в жизни не случалось никого бить. Даже в шутку. А теперь она готова была схватить веник на длинной ручке, оказавшийся в углу, и бить этой палкой всерьез – избивать, причинять боль.
Под вечер он захотел спать, но Сашка не пустила. И сидела с ним всю ночь, а на рассвете, уже часов в девять, он вдруг почувствовал сам – и понял, как эти упражнения делаются.
Они сидели в коридоре общаги на принесенных из комнаты стульях. Вокруг что-то происходило, ходили, топали, орали, смеялись, жаловались на недосып, просили жрать; Костя в этот момент поверил, что через два дня сдаст зачет.
А Сашка только теперь поняла до конца, что за ад он носил в себе все эти дни.
* * *
– Сашенька! Ух, как хорошо, что ты позвонила! Мы завтра тебя встречаем, готовим сюрпризы, тут тебя такое ждет!
– Мама… Ты извини, я завтра не смогу приехать.
Пауза.
– Саша… Как это? Что случилось?
– Тут один мальчик пересдает зачет. Я ему помогаю.
Новая пауза.
– А что за мальчик?
– Однокурсник.
– Ну… Мы так тебя ждали… Старый Новый год…
– Я постараюсь приехать четырнадцатого, – сказала Сашка. – Я честно… раньше не могу.
* * *
По истории она получила, как ни странно, тоже пять. Притом что совсем не готовилась. Билет выпал очень удачно: Сашка слушала и конспектировала эти лекции, конспектировала добротно и теперь без труда припомнила все до мельчайшей подробности.
– Побольше бы таких студентов, – сказала сияющая историчка. А Сашка, потупив скромно глаза, попросила:
– Пожалуйста… У Коженникова горе… Он в таком состоянии… Поставьте три, я с ним позанимаюсь…
Историчка мучила Костю почти час, ничего от него не добилась, долго колебалась и поджимала губы – и все-таки поставила тройку.
Вечером того же дня первокурсники разъехались почти все. Остались несколько человек, чьи поезда шли утром, и «хвостисты».
И Сашка.
Экзамен третьего курса – тот самый очень важный, «переводной экзамен» – тоже выпал на тринадцатое. Никто не шутил по поводу несчастливого числа. Общежитие стояло полупустое и непривычно тихое.
Утром все третьекурсники собрались в зале. Лиза, Денис и Костя ждали в первой аудитории (а неудачникам из группы «Б» пересдача была назначена на час позже). Сашка бродила по коридорам; ни звука не доносилось из зала. Как будто там вовсе никого не было.
Потом вышел Портнов. Раздраженный, как показалось Сашке. Она вовремя спряталась за ногу бронзового коня; Портнов прошел в первую аудиторию, Сашка слышала, как он сухо