— Очень жаль, Женя. Вы ведь очень способны. Можете стать настоящим ученым! Вы должны заниматься наукой. Диссертацию, с учетом тех наработок, что у вас уже есть, вы сделаете за год. Еще год уйдет на то, чтобы написать ее и защититься, и в двадцать пять лет будете иметь ученую степень. А дальше — посмотрите сами. Или уедете за рубеж, или останетесь здесь, но будущее от вас не уйдет! Если же вы пойдете сейчас в практику, вам придется начинать все сначала. И чтобы составить себе имя где-нибудь в хирургии, вам понадобится десять — пятнадцать лет.

Она ловила себя на мысли, что вот опять все в жизни вернулось на круги своя. Выражение «деточка, ты большой ученый» она слышала от Серова около десяти лет назад, когда он приехал за ней, чтобы забрать в Москву. И вот теперь она сама уговаривает этими же словами другого, тоже действительно способного человека.

Способный человек молча слушал ее и смотрел в пол. Вдруг он встал и, сделав к ней два шага, почти закричал, взмахивая рукой на ходу, будто рубил воздух.

— Да как вы не понимаете, я не могу остаться в Москве из-за вас!

Она в изумлении приоткрыла рот, собираясь ему возразить. Конечно, как всякая женщина, она знала и чувствовала, что нравится этому молодому человеку, но, видит Бог, не было с ее стороны ни поощрений, ни кокетства. Что может быть у научного руководителя со студентом, особенно если руководитель молодая и красивая женщина, а студент умный и симпатичный парень? Ее зрелый ум моментально подсказал ей ответ — все, что угодно, может быть у такого научного руководителя с таким студентом: любовь, брак, общие дети, разочарования, измены, развод и так далее. Истории обольщения студентами научных руководителей стары и однообразны, как сам научный мир. Нет уж, она в эту лужу не сядет! Видела, что бывает с другими.

А Женя тем временем продолжал:

— Вы же не хотите, чтобы я из-за вас стал типичным альфонсом? Все будут говорить, что я въехал в науку на вашем хребте! Что сам я без вас ничего не стою, что диссертацию написали мне вы, а я только пользуюсь плодами ваших трудов и вашей любви.

— Любви?

— Потому что, если я останусь в Москве, я добьюсь, что вы уйдете от мужа и переедете жить ко мне!

Она рассмеялась, до того наивны были эти слова.

— Женя, милый! Ваши бы слова мне услышать лет пятнадцать назад! Было бы в самый раз! Жаль только, что в том возрасте вы еще не ходили в школу!

— Вы смеетесь, а зря! — продолжал он. — Не такая уж большая между нами разница. Мне уже двадцать четыре года, а вам всего только тридцать пять! Разница-то смешная!

— Действительно смешная, — улыбнулась Наталья Васильевна. — Когда мне будет шестьдесят, вы еще будете молодым мужчиной в теперешнем возрасте моего мужа. А какой это боевой возраст, я вижу каждый день! — Она замолчала, сложив как-то по-старушечьи руки перед собой и опустив плечи, и Женя в отчаянии закричал:

— Вашего мужа! Вот именно! Вы обманываете себя, думая, что вы защищены вашим мужем! Только ленивый или равнодушный к вам человек может не заметить, что вы, в сущности, ужасно несчастны! Я сам был несчастен в детстве из-за дурной, невоспитанной девчонки, которая развила во мне комплекс неполноценности. Я знаю, что говорю! Я так же грустно, как и вы, тогда смотрел на мир! Более того, я хотел покончить с собой в восьмом классе!

— Я грустно смотрю на мир? — изумилась Наталья Васильевна.

— Женщины, уверенные в себе, никогда так не смотрят! Как бы безобразны и глупы они ни были, если с мужьями у них все в порядке, в их взгляде ясно видишь тщеславную мысль: я любима, избранна, я — великолепна!

Наталья Васильевна только вздохнула.

— Женя, вы умны и наблюдательны, недаром я зову вас к себе на работу, но вы ведь сами сказали — так думают те, кто не очень красив и совсем не умен!

— Так думают все без исключения — и красивые и дурнушки. Кроме тех, кто действительно невостребован. Вот как вы. При всей вашей красоте и уме вы невостребованны, не спорьте! И муж вас не любит! Иначе у вас было бы другое лицо. Но я не буду сейчас настаивать. Вот когда я стану настоящим хирургом, я за вами приеду, и тогда мы посмотрим!

— Ну, Женя! — После его горячих слов Наташа смутилась. — Не говорите ерунды! Ведь вы же умненький мальчик! Один настоящий хирург у меня все-таки уже есть. Это мой муж. Я его люблю. А у вас будет скоро совсем другая жизнь. — Она даже подняла руку, чтобы погладить его по голове, как маленького, но он вырвался от нее резким движением.

Она не хотела быть с ним жестокой. Она видела, он был не такой, как все. Значит, действительно пострадал в детстве из-за любви. Ах, мальчик, скинуть бы действительно пятнадцать лет! Как тогда, в юности, ей не хватало кого-нибудь, похожего на него! Может быть, все могло бы получиться именно с ним. Он вырос бы мужчиной. Не нужен ей был бы тогда ни самовлюбленный делец Алексей Фомин, ни умный, добрый, но охочий до чужих юбок Славик Серов. Ее отец танцевал бы свадьбе. А теперь поезд ушел. Надо выкинуть из головы глупые мысли. Еще не хватало испортить жизнь этому мальчику.

А «мальчик» между тем заявил:

— При чем тут ваш муж? Вы вечно одна. Вы, как льдинка, всегда боитесь упасть и разбиться. Как вот эта белая фарфоровая чашка. Смотрите, я чуть-чуть подтолкну ее, и она разлетится на мелкие куски!

— Поставьте чашку на место!

— Да вас во всем институте, кроме меня, любит еще только один человек, это Ни рыба ни мясо! Но он уже стар, ему семьдесят лет. Вам ведь хорошо и спокойно только с ним! Я давно это вижу!

— Откуда?

— Наблюдал тысячу раз! Когда вы сидите с ним рядом, на совещаниях ли, на банкетах, у вас совсем другое лицо! Как у маленькой девочки, когда она сидит рядом с добрым папой! Я один раз даже видел, что он держал вас за руку! Наталья Васильевна нахмурилась, рассердилась.

— Ну хватит, Женя! Вы болтаете глупости! Со временем вся ваша блажь пройдет, и тогда возвращайтесь работать! Знайте, что я всегда вас возьму. Из всех молодых людей, что здесь работали, вы действительно мой самый лучший, самый талантливый ученик!

Он в исступлении чуть не звезданул стулом об стенку. Но сдержался. Лишь отшвырнул его и быстрыми шагами подошел к Наташе.

— Я хочу, чтобы вы поняли — я уже взрослый! Я окончил институт! И вы больше мне не преподаватель! Вы для меня — женщина! — И с этими словами он быстро наклонился над ней и, обняв ее крепко, припечатал к стулу мальчишеским, напористым поцелуем. И, хлопнув дверью, ушел.

Наталья Васильевна же, деланно похлопав глазами, по любимой привычке усмехнулась и небрежно повела плечом.

— Пора убирать с морды тоску! — сказала она себе. — А то вот попала в глупое положение! — Она тряхиула головой и приняла такой вид, будто читала последний журнал «Immunology». За обложкой этих журналов она всю жизнь прятала свою душу. Но некоторые Женины слова запали ей в память.

А однажды вправду случился вечер, когда ему показалось, что в их отношениях произошел перелом. Этот вечер он называл в своей памяти длинно: «Вечер, когда она после занятий в библиотеке попросила проводить ее домой и мы в парке кормили белок». Была еще одна встреча на юге. Но о той он старался не думать. Она случилась уже потом, когда он был в армии, и была сопряжена с обманом. Обман он давно простил, понял, что по-другому и быть не могло, но весь тот день и последующую за ним ночь помнил плохо. Настолько они были сумбурны и фантастичны. А вот прогулку в парке он помнил отчетливо и по сей день. Больше того, испытывал парком всех своих знакомых девушек. Водил их на то самое место, смотрел, как они себя поведут, прислушивался, не екнет ли его сердце. Но с девушками его сердце молчало, а ум сожалел, что вместо девушек нет с ним рядом его Натальи Васильевны. Не было у его знакомых девушек ни таких манер, ни простоты и изящества в разговоре. Были розовые мордашки, остренькие грудки, кругленькие попки, но похожей на Наталью Васильевну не было. Ну что ж тут было делать, где же ему взять вторую такую?