Ресторан потихоньку заполнялся людьми. Ему захотелось отгородиться от зала. На специальном столике в углу стояла огромная серо-желтая ваза с какими-то странными ветками, засушенными бутонами цветов, пучками синей травы и бог знает с чем еще. Он пододвинул столик к себе, и они оказались под сенью фантастического сада, скрытые от посторонних глаз толстыми боками керамической вазы.

Принесли креветки, и Алексей заметил, что Наташа посмотрела на них с удовольствием.

— Любишь креветки? — ласково спросил он.

— Моя слабость, — смущенно улыбнулась она и сбрызнула розоватые комочки лимонным соком.

Он вдруг вспомнил, что ему всегда нравился ее голос. Спокойный и нежный, с грудными переливами, теперь он действительно волновал его. И вдруг Наташа неожиданно прошептала ему на ухо, чисто по-детски, как воспитанный, но немножко расшалившийся ребенок:

— А дай твоих попробовать! Вдруг окажется, что они вкуснее!

Он засмеялся и подцепил ей на вилку сразу две креветки.

— Проголодалась?

Она аккуратно, но быстро слизнула кусочек ароматного креветочного мяса, при этом он заметил самый кончик ее высунувшегося на миг языка. Он подумал, что его жена никогда бы так не сделала. В ресторанах она всегда держалась надменно, изображая из себя светскую даму. А Наташа, это сразу было видно, никого из себя не строила, ни на кого не смотрела. В этом, собственно, и заключалось обаяние общения с ней, что, находясь с собеседником, она будто существовала только для него. Он еще протянул ей креветок. Случайно или нарочно ее маленький язычок коснулся его пальца? Алексею показалось, что от руки дальше по всему его телу пошел ток.

«Вот глупость! — подумал он. — Жил без нее столько лет, почти не вспоминал, а теперь вот случайно встретились, и я ее снова хочу, как тогда, в ее маленькой комнатке в городе на Волге!» Или еще раньше, когда они поехали сплавляться на лодке вниз по реке и он почувствовал на своих ногах ее узкие прохладные ступни.

Он вспомнил свои романы. Все девушки (не напрасно Алена ревновала) с ним вместе работали. Все были хорошенькие и внешне разные, но все вместе как-то неуловимо и до странности напоминали Алену. Все быстро приелись. Кроме того, его постоянно раздражала опасность подхватить какую-нибудь болезнь. Все приключения закончились к десятому году его брака. Ни с кем не было ничего нового. Потом он перестал находить особое удовольствие в сексе вообще. Жизнь его стала сложнее, нервотрепка усилилась, и ночи он стал проводить как машина.

Нельзя сказать, что Алена не старалась. Он ценил ее. Она покупала красивое белье, делала прически, обливалась духами. У нее имелось много достоинств. Она была хорошенькая, молодая, хозяйственная, но все-таки ему было с ней скучно. В последнее время, он четко это замечал, она возбуждала его механически, потому что знала — так надо для здоровья и прочной семейной жизни. Самому же ему стало больше нравиться смотреть на машины, чем на женщин. Он мог разглядывать автомобили часами. В каталогах, в салонах, на стоянках, на рынках, просто на улицах. Когда он купил себе первую подержанную иномарку, он балдел от нее больше, чем от женщины! Потом он все время менял машины, а женщин менять перестал, так как уже не видел в этом смысл. И если бы Алена искусственно не возбуждала его, вероятно, у них и не было бы их стандартного секса раз в неделю. Но иногда Алена, взбешенная его равнодушием, выходила из себя и бросалась на него с кулаками.

— Чего же ты хочешь, ведь мы с тобой вместе уже шестнадцать лет. Наша любовь уже по всем законам должна перейти в дружбу! — отшучивался он, но, видя, как темнеют от гнева у нее глаза, быстро добавлял: — Ну, милая, ты ведь знаешь, что никакой другой женщины мне не надо!

Алена успокаивалась на время, что стоило ему немалого труда. Она была ревнива. Иногда она по нескольку дней мешала ему спать по ночам. Часами могли продолжаться вопли и слезы. На следующий день после этих скандалов он ехал на Невский и что-нибудь этакое ей покупал — колечко ли с бриллиантом, выходной туалет или просто духи.

«А уж завтра без подарка точно не обойтись», — подумал Алексей усмехаясь. И опять неожиданно почувствовал острый приступ желания.

— Наташа, — сказал он и взял ее за руку, прислушался к себе. Рука была мягкая, узкая, прохладная. Возбуждение не проходило. У него быстро созрел план. Собственно, такой выход напрашивался сам собой. Он отвезет ее к себе в офис. Там есть все для ночлега — и мягкие диваны в его кабинете, и бар с прекрасным набором легких вин, отличная посуда в шкафу и даже душ в задней комнате. Душ был ему необходим, он очень любил принимать его даже по несколько раз в день. Вероятно, это было оттого, что ему все время казалось, что тело его недостаточно чисто. Ему казалось, что постоянно его преследует какой-то посторонний запах от собственного тела. Он часто нюхал ладони, одежду, пытаясь найти источник этого чужого запаха, но ничего не находил, однако постоянно принимал душ и обрызгивался одеколоном. Он как раз хотел посоветоваться об этом со знакомым врачом. Но сейчас нужно было узнать, починил ли вызванный им механик машину и как обстоят дела в офисе. Он извинился, достал телефон и, чтобы не кричать на весь зал, вышел во внутреннее фойе позвонить.

Наташе не хотелось слышать его разговор, но, повернувшись немного, она могла видеть Алексея через стеклянные двери. Он расхаживал по фойе среди керамических горшков с огромными растениями. Она видела, что разговор он ведет спокойно, по-деловому, но обратила внимание и на то, что он, на минуту перестав следить за собой, распустил до этого сдерживаемое, хорошо намеченное брюшко. Заодно отметила лысину, поросшую редким пухом бывших кудрей, и дважды округлившийся от жирка подбородок. Алексей заметил, что она глядит на него, и слегка махнул ей рукой, мол, все, уже заканчиваю.

«Очевидно, он что-то придумал», — пронеслось у Наташи в голове. Ведь женщины всегда чувствуют, когда они становятся желанны. Но любая его инициатива больше не входила в ее планы. Вот чего уж она не хотела, так это повторения давнишней истории — близких отношений, с его стороны не обязывающих ни к чему. Она уже этого нахлебалась. Наоборот, теперь ее задача заключалось в том, чтобы уйти спокойной и равнодушной. Продемонстрировала себя — и достаточно. Жаль, жену не удалось повидать. Ей было бы о чем тогда поразмышлять на досуге. Догадаться, отчего он все-таки выбрал не ее, Наташу, а другую женщину, и разобраться, хуже или лучше она. Помнится, лет двадцать назад она чуть не со слезами клялась поддерживать все его начинания и быть ему хорошей и верной женой, а теперь хочет только показать ему, как он был не прав, не оценив ее, Наташу, по достоинству. Дурацкая в общем-то идея! Какое ей должно быть теперь дело до него и до его жизни? И если бы не темный человек из снов, так и не стала бы она звонить и мучиться со всем этим. Но сны да еще пренебрежение Серова были истинным поводом, из-за которого, собственно, она и решилась позвонить. К чему обманывать себя, с поломкой машины можно было бы, вероятно, найти и другой выход. Но просто ей хотелось узнать, привлекательна ли она еще как женщина, обладает ли чисто внешними достоинствами, если не сказать чарами, может ли еще кого-нибудь околдовать, хоть, к примеру, старого друга? Воспоминание о нем ее постоянно тяготило. Она не могла быть действительно свободной, пока он не скажет ей то, о чем она думала многие годы. Она не любви дожидалась. Она дожидалась переоценки ценностей. Признания в неправоте. Машинальным движением Наташа раскрыла пудреницу. Ее лицо разгорелось пламенем возбуждения. Честолюбия, но не страсти. И, сознавая это, Наташа вздохнула.