Джуно в ужасе посмотрела на нее:

– Что ты только что сделала?

– Предложила Джею встретиться – чисто по-дружески, у него ведь в Лондоне никого нет, ему, наверное, одиноко. Я подумала, что это будет благородный жест с моей стороны, – совершенно искренне говорила Лидия. Единственный человек на этом свете, которого она обманывала, была сама Лидия. – И вот, он сказал, что уже занят. Шустрый малый, правда? Интересно, кто она такая? Кого он уже успел тут подцепить?..

«Мой сосед по квартире – американец. Прошлым вечером я предложила приготовить ему ужин, – нет, не годится. Полное дерьмо!» – бормотала про себя Джуно, сидя в вагоне метро.

Кентиш-Таун. Следующая остановка Тафнелл-парк, а она все еще не придумала, как качать выступление. У нее была куча нового материала, но склеить его в единое целое никак не удавалось.

«Мой новый сосед по квартире – американец. Я с удивлением обнаружила, что он говорит на неизвестном мне языке. Как-то на днях он заявил, что хочет вступить со мной в оральный контакт. Я разделась, легла в постель, и тут выяснилось, что он просто-напросто хочет поговорить». Нет, боже мой, это еще хуже.

Джуно взглянула на часы. Боб велел быть в пабе в 19.30, а сейчас уже десять минут восьмого. Она слишком долго одевалась – как назло, выяснилось, что практически все ее платья сели, в общем, как-то уменьшились в размере. Джуно застревала в них. Она пыталась было убедить себя, что это цена, которую женщина платит за обладание фигурой в форме песочных часов: на пути к тонкой талии платье встречает препятствие в виде выдающейся части тела. Но тот факт, что трое брюк не застегивались на тонкой талии, опровергал эту теорию.

В панике Джуно схватила черное мини-платье из лайкры – оно обладало способностью растягиваться до любых размеров. Когда она садилась, платье аккуратно обтягивало складки на ее животе, и они становились похожи на сосиски в блестящей черной упаковке.

Кроме того, она забыла взять свой футляр. В принципе, это не большая проблема. Будучи рассеянной, она регулярно обнаруживала, приехав на выступление, что ее любимый аккордеон остался дома. В конце концов она научилась выступать без него ничуть не хуже – даже лучше. Но песни служили хорошим подспорьем в тех случаях, когда публика не откликалась на шутки, особенно при обкатке новой программы.

Бар «Треска и огурец» был заполнен на одну треть. Джуно обратила внимание, что в зале присутствовали только две женщины. Среди посетителей выделялось несколько, судя по всему, завсегдатаев.

– Привет, крошка, работаешь сегодня? – осклабился один из них.

– Да! – весело ответила Джуно и только потом сообразила, что он имел в виду.

Отшатнувшись к противоположному концу барной стойки, она обнаружила на стене несколько плакатов с обещанием: «СЕВОДНЯ ВЕЧЕРОМ РАЗВЛЕКАТЕЛЬНАЯ ПРОГРАММА», и сердце у нее екнуло. Внизу приписка: «Начало в 20.00», затем зачеркнуто и исправлено: «20.30». Списка выступающих не было, просто: «Знаменитый конферансье Боб Уэрт представляет самых популярных молодых комиков Лондона. Всю ночь севодня кружка пива за полцены».

Поднявшись на несколько ступенек, Джуно вошла в зал для выступлений. Это было небольшое, еще более мрачное, чем основной зал, помещение с нависающим потолком и мини-баром. Перед наскоро сделанной маленькой черной сценой с микрофоном стояла дюжина столиков, только три из них были заняты. За одним обнималась молодая парочка. За другим, ближайшим к сцене, обосновалась группа гогочущих парней. Свистуны. Джуно поежилась. Она эту породу узнавала за версту, и, судя по шеренге пустых стаканов, ребята хорошо разогрелись перед грядущей словесной перепалкой.

– Джуно, черт тебя дери, ну наконец-то! – из-за самого дальнего столика в темном углу выскочил Боб. Он обнял Джуно и потащил к себе в полумрак.

– События принимают дурной оборот, – шептал он ей на ходу. – Мы все хотим отказаться, но Фрэнк настаивает на этой мерзости. Он поклялся хозяину, что выступление состоится.

Сидевший за столиком Фрэнк оказался промоутером. Это был бородатый проныра, увешанный золотыми цепочками. Он приподнялся за столиком навстречу Джуно:

– Джуно, очень рад. Вообще-то я терпеть не могу женщин-комиков, но Бобби так расхваливал мне тебя, что я решил дать тебе шанс. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Если ты мне понравишься, мы поладим. Ты пьешь?

– Да, «Будвар», пожалуйста.

Он направился к бару прыгающей петушиной походкой. Джуно в замешательстве посмотрела на Боба:

– У меня такое чувство, что я его где-то видела.

Боб подмигнул:

– А разве я тебе не говорил, что это шоу Гарри Фрэнкела?

– Бог ты мой! – Джуно чуть не упала со стула. – Нет, ты не говорил. Так этот Фрэнк и есть Фрэнкел?

– Он самый.

– Однако!

Джуно посмотрела на Фрэнка, который заказывал выпивку и одновременно громко говорил по мобильному телефону, прищелкивал пальцами и был преисполнен сознания собственной важности. В нем бурлило столько энергии, что хватило бы для обеспечения топливом небольшого городка. Гарри Фрэнкел был одним из самых опытных и преуспевающих промоутеров клубного шоу-бизнеса: он организовывал развлекательные программы для пабов, частных клубов, малых сцен по всему Лондону. Он был известен своей неприязнью к женщинам-комикам, неграм-комикам, геям-комикам, персонажным комикам – Джуно подозревала, что он ненавидит комиков вообще. Джуно с презрением относилась к его славе и ко всему, что он делал, но спору нет – он был одной из самых влиятельных фигур, диктующих законы на нижних этажах шоу-бизнеса.

– Мне потребовалось все мое красноречие, чтобы он согласился включить тебя в сегодняшнюю программу, – рассказывал Боб. – Тем более, что он никогда не видел тебя в деле. Зато он много слышал о твоем бешеном успехе в прошлый раз. Он заявил, что это его давнишнее убеждение: сочетание комической репризы и стриптиза является оптимальным для современного кабаре. Поэтому в знак особого расположения он выпустит тебя. Знаешь кого-нибудь из этой компании? – и Боб кивнул в сторону сидевших за отдельным столиком участников программы.

– Да, всех. Привет, мальчики.

– Привет, Джуно, детка, – я слышал, ты сегодня показываешь стриптиз? – обратился к ней Гари Блумфилд, который вне сцены вызывал гораздо больше смеха и симпатии, чем на сцене. Джуно надеялась, что Гари, обладавший свойством усыплять публику, не будет выступать сегодня первым номером.

– Привет, Гари. Да вот, снова буду обнажаться перед вами. Хорошо, что эта шутка еще не очень поистерлась, правда? – беззаботно ответила Джуно.

– Да, да, – Гари уставился на ее грудь, детально обтянутую лайкрой. Джуно нервничала, и от возбуждения соски торчали, как вишенки на торте.

– А народ-то собирается, мальчики – и девочка! – радостно объявил Фрэнк, подходя с подносом, уставленным бутылками и бокалами. – Внизу очередь за билетами, и даже эта лысая сучка их не отпугивает – это я про твою подружку, Ферджи, голубчик.