и исходя не от положения какого-то указа, а на основании собственной оценки характеристики челобитчика, почерпнутой из «биографии» офицера. Однако все имевшиеся в нашем распоряжении челобитные и решения по ним говорят о том, что обыкновенно жалованье просителю назначалось по самой нижней статье, хотя неизменно предлагались и другие варианты.

Отказов по челобитным не было — все, кто просил повысить чин, получали требуемое. По всей видимости, челобитные все же не подавались офицерами, не видевшими достаточных оснований к повышению. Вначале «выбывал» из полка какой-то чин, освобождалось место. Далее желающий продвинуться вперед военнослужащий прикидывал, что прошел «изрядный» срок с момента его последнего производства, и за это время он участвовал в походах, не имел взыскания и т. д. О себе, о своих заслугах в челобитных писали подробно: «Служу тебе, великому государю, при артиллерии в сержантах тому уже шестой год, и с того году был я в твоей царского величества службе при взятии города Нарвы и при иных городах, и во многих походах, а мои братья (сержанты. — С. К.), которые стали служить со мной сержантами при артиллерии вместе, ныне оные пожалованы все в штыкъюнкеры». Но мало было просто представить свои заслуги с выгодной стороны — требовалось еще, чтобы челобитной дали ход канцелярские служители. Умело составленная писарем или канцеляристом «биографическая» выписка гарантировала успешное завершение всего предприятия. И в ход шло старинное и, к сожалению, почти что безотказно действующее средство — взятка, которая давалась претендентом на новое звание (и повышенный оклад!) приказному, канцелярскому чиновнику. Но в 1711–1712 годах вводятся Штаты, явившиеся первым официальным регламентом окладов в армии, и это событие по праву считается последним камнем, заложенным в фундамент регулярной русской армии. Ввели Штаты — и изменилась система, порядок чинопроизводства. Но присмотримся теперь к тому, что дал этот штатно-финансовый регламент.

Петр I лично участвовал в создании Штатов 1711–1712 годов — росчерком пера были ликвидированы некоторые чины, утверждены новые (к примеру, капитан-поручики вместо секунд-капитанов). Царем уточнялись и размеры окладов: уменьшены у одних категорий и увеличены у других. Законодательно утверждался приоритет иноземцев перед русскими и артиллерии перед солдатскими и драгунскими полками. И если, как мы знаем, иностранцев вскоре перестали «жаловать», то артиллерия в течение всего столетия получала большие оклады: полковник — генеральское жалованье, подполковничье равнялось полковничьему пехотному или драгунскому и т. д. Платили больше потому, что служба в артиллерии требовала особых знаний, навыков, ценившихся довольно высоко.

Как ни стремились авторы Штатов сделать их основанием равенства, единообразия в противоположность прежней окладной пестроте, удалось это осуществить далеко не сразу. Мешали многие причины. Взять хотя бы все тех же иностранцев. Когда создавались Штаты, оказалось, что нельзя всем иноземцам дать равные оклады, так как одни являлись «нововыезжими», а другие «старых выездов». В чем же разница?

Иноземцами «старых выездов» были те, кто, подобно Патрику Гордону, выехал в Россию еще при отце Петра, а то и раньше. Эти иноземцы уже частично обрусели, частично обзавелись поместьями, а что самое главное, они не являлись в глазах петровской администрации, самого реформатора, так верившего в европейскую исключительность, носителями передового — на уровне армии Карла XII! — знания в области воинских наук. Иное дело «нововыезжие», которые несут с собой последние, новейшие идеи. Короче говоря, не смея приравнять иностранных офицеров «старых выездов» ни к русским офицерам, ни к «нововыезжим», было решено давать им оклады, занимавшие по величине нечто среднее между жалованьем русских и только что нанявшихся на службу иноземцев, делая оговорку: «До дальнего его царского величества указа». Штаты же 1720 года, как мы знаем, уже не отмечают никакого разделения в окладах. Но отметим в этом месте еще одну любопытную деталь. В 1709 году дезертирам, перешедшим из шведской армии на русскую службу, были положены офицерские оклады «против иноземцев тех, которые родились на Москве», то есть тех, что позднее будут названы иноземцами «старых выездов». Как видно, царь хоть и признавал в шведах носителей «передовой мысли», но, принимая в свою армию фактически предателей, изменников, не решился дать им такие же высокие оклады, как и тем, которых к вступлению в русскую армию подтолкнула не победа при Полтаве.

Но вернемся к порядку офицерского производства. Введение Штатов вызвало к жизни другой порядок. Теперь ход дела определяла не хорошо составленная справка приказного чиновника, не только долговременная служба, а наличие «упалого» места являлось решающим аргументом в пользу повышения. Во-первых, появляется строгое распоряжение «чрез чин никого не жаловать», что раньше было явлением обыкновенным. И если раньше для одной категории военнослужащих существовало несколько статей окладов, то теперь при назначении, заглядывая в Штаты, видели лишь один размер жалованья. Таким образом, при отсутствии промежуточных окладов «внутри чина» производство как бы замедлялось, но при повышении звания офицер получал сразу значительную прибавку, и поэтому нужно было как можно тщательнее теперь проверять всех претендентов.

И контроль за чинопроизводством возложили на самих офицеров. Теперь кандидат на повышение обсуждался офицерами той части, где служил, и коллективу офицеров вменялось в обязанность выяснить, насколько кандидат достоин повышения, и делать это сослуживцы претендента должны были, «не видя какой страсти, но правдою, а ежели сыскано будет, что неправдою такое избрание будет, таковые лишаться своих пожитков». Вот поэтому, перед тем как приступить к разбору, офицеры приносили следующую клятву: «Мы, к настоящему воинскому баллотированию назначенные, клянемся Всемогущим Богом оное баллотирование чинить по сущей правде не для какой страсти, службы или склонности, подарков или зависти, не для дачи, но токмо едино, чтоб произвесть в настоящие ранги по Его Императорского Величества указу хощем учинить право и нелицемерно так, как ответ нам дать на страшном суде Христовом, в чем да поможет нам он, нелицемерный судья!»

Но одной клятвы было мало. Имелись и подробно разработанные правила, уточнявшие детали баллотирования. Для этого отводилась особая комната, где стулья ставились в круг на таком расстоянии друг от друга, «чтоб рукой одному до другого достать было нельзя, а стол с ящиком, в который баллы кидают, и чаша с баллами стоят на средине». Офицеры впускались в эту комнату одновременно, открывался ящик для баллотирования, что давало возможность убедиться в отсутствии шаров, положенных туда или случайно, или по чьему-либо умыслу. После осмотра ящика все рассаживались по местам, и уже никто не смел подняться с места. Правила требовали быть всем офицерам в епанчах, полами которых следовало маскировать движение руки голосующего, когда бросался шар в черную или белую половину ящика, — голосование было тайным. Открытая чаша с шарами обходила всех присутствующих, начиная с председателя.